нашими отрядами                в, жизнь окажется более сильным средством для 
побед нашего движения                над палачами революции, чем один, два, 
пять успешных поражений врагов,                непосредственно участвовавших в 
сожжении села Дибривок.

 Как только постановление наше о сборе оружия было принято, подписано           
     и отпечатано на машинке в многочисленных экземплярах, мы сразу же          
      разослали его повсюду при посредстве крестьян и прибывавших от наших      
          отрядов гонцов. Сами же решили перестоять еще одну ночь в том же      
          Сериковском имении и рано, на рассвете следующего дня, направиться    
            по кулацким хуторам и колониям Мариупольского уезда за оружием.

 Солнце уже "село на землю", как выражались крестьяне,                когда 
разъезды наши донесли, что враг нигде не обнаружен. Хотелось                как 
следует поесть и лечь отдохнуть. Все к этому стремились. Поэтому                
и ужин, и смена застав и разъездов приготовлялись дружно и быстро.

 Вдруг неожиданно со стороны села Дибривки раздался свист и взрыв               
 гранатного снаряда. Сперва одного, а затем другого и третьего. И               
 тут же, с другой стороны-- со стороны Темировки, затрещал вражеский            
    пулемет, а в ответ ему заговорил наш пулемет на заставе.

 Тревога перемещалась с совершенно неожиданной для меня паникой.                
Бойцы старались схватить лошадей -- тактика, которую я в корне осуждал          
      в такие моменты. (Я всегда требовал, чтобы часть бойцов, независимо       
         какого рода оружия, сейчас же старалась выйти навстречу врагу и        
        занять удобную для себя позицию. Другая же часть, не теряясь, 
мужественно                должна приготовить ей подводы и лошадей и, доложив 
кому следует                об этом, должна ожидать распоряжения, когда нужно 
или подать их                части, занявшей позицию, или же выйти под 
указанное прикрытие и                поджидать, когда снимется с позиции эта 
часть и сама подойдет к                ним.)

 К нашему счастью, нападавшие на нас оказались помещичьими отрядами.            
    Наши пулеметчики их быстро рассеяли. Австрийские же части оставались        
        под Дибривками (6--7 верст от нас) при батарее и оттуда без толку,      
          частью с недолетом, частью с перелетом, стреляли снарядами в 
направлении                нашего расположения.

 Эту глупость австрийцев быстро заметили сами наши бойцы и скоро                
восстановили в своих рядах порядок.

 Товарищ Каретник в эти сутки был дежурным по отряду и был ужасно               
 зол за тревогу. Долго и деловито упрекал он бойцов за их маленькую             
   растерянность, а они наивно обещали ему, что больше этого не получится.

 Наступила ночь, и мы, оградив себя усиленными боковыми разъездами,             
   снялись со своей стоянки как раз в тот момент, когда австрийская             
   батарея стала в другое место и теперь уже попадала прямо по имению.          
      Ночью, когда шрапнель разрывается над головами, люди, даже привычные      
          к ее разрывам, чувствуют себя очень скверно. Тем более неприятно      
          отражалось падение снарядов на нашем еще молодом отряде. К тому       
         же снаряда два гранатных упали среди нас, снаряда три шрапнельных      
          разорвалось над нами и отняли несколько жизней у нас. Отряд принужден 
               был раза два-три то расскакиваться, то снова собираться в свои 
колонны,                поспешно уносясь из-под обстрела.

 Глава XI
               ЗА СБОРОМ ОРУЖИЯ И В НОВЫХ БОЯХ
               Собирание или, вернее, выколачивание оружия у буржуазии, у 
сторонников                гетмана Скоропадского и у агентов 
немецко-австрийского командования                (последние рассматривали 
Украину не более и не менее как прочный                тыл Германии и 
Австро-Венгрии) было совсем нелегким делом. Однако                оно было 
крайне важно, необходимо для ведения борьбы. Обезоружить                
буржуазию или вообще врагов революции -- значит создать возможность             
   трудящимся даже в условиях политической реакции находить пути и              
  средства к решительному определению того, что нужно делать, чтобы             
   выйти из этой реакции. Так мыслил я и убеждал в этом других своих            
    близких. И поэтому мы целиком отдались теперь этому делу. Теперь            
    мы мало где останавливались по селам и деревням. Мало где проводили         
       крестьянские митинги. Теперь мы заскакивали в одни только хутора         
       или колонии кулаков и имения помещиков и каждый раз, собрав этих         
       носителей идеи новоиспеченной украинской гетманской государственности,   
             тут же вместе с ними определяли через особых их и своих 
уполномоченных                состояние богатства каждого богатея. Затем мы 
накладывали на них                денежную контрибуцию и предъявляли им 
требование на предоставление                нам установленной суммы денег, а 
также холодного и огнестрельного                оружия в течение двух часов 
времени. Мы быстро все это получали                и переезжали в другие хутора.