Все подведенные ко мне "герои" борьбы с безоружным населением                
села Дибривки и вообще с революционным украинским населением были               
 запыленные и до смерти перепуганные негодяи.

 Хотелось посмеяться над этими сознательными и бессознательными                
исполнителями роли палачей. Однако мое положение, да и время мне                
не позволили заниматься шутками. Я спросил их лишь об одном:

 -- Для чего вы, господа, свозите такую массу разного оружия?

 -- Защищаться от всевозможных банд, -- ответили они мне.

 -- А разве население села Дибривки -- бандиты? -- переспросил я                
их. Ответа не последовало. Все они молчали.

 -- Так вот, господа, -- сказал я им, -- ваше злодейство в отношении            
    населения села Дибривки, в отношении революции и революционеров             
   поставило нас, революционных повстанцев, на путь отомщения вам и             
   вашему классу вообще, с оружием в руках действующему против революции.

 Они что-то хотели мне сказать, но я ушел от них, чтобы сделать                
распоряжение по отряду, производившему обыск в колонии: объявить                
всему населению колонии выйти из нее в поле, а колонию зажечь.

 Через полчаса все жители колонии и скот были выведены в поле, а                
колония от края до края охватывалась огнем. Легкий ветерок посодействовал       
         задаче. Колония быстро превратилась в сплошной костер.

 И только теперь попрятавшиеся ее защитники выскакивали из своих                
подземных нор. Но они тут же погибали. Во всех дворах, в скирдах                
соломы и сена, в клунях и сараях -- везде в этой колонии было попрятано         
       множество патронов, всякого оружия, бомб. В одном дворе находились       
         трехдюймовые снаряды. Все это теперь было охвачено сплошным огнем      
          и с силой почти в каждом дворе взрывалось. Это не давало никакой      
          возможности ни повстанцам вскакивать в колонию, в ее дворы, чтобы     
           переловить защитников ее, ни этим последним выскочить в те стороны,  
              где не было повстанцев. Защитники ее начали стреляться, и, 
кажется,                все пострелялись, или же были убиты тем, что они 
приготовляли для                убийства других.

 Находившееся в поле население колонии Красный Кут спрашивало у                
повстанцев:

 -- Куда вы нас увезете?

 Повстанцы им отвечали:

 -- Мы вас никуда не повезем. Все вы свободны. От вас, вероятно,                
часовые сейчас отзовутся, и вы, --советовали им повстанцы,-- идите              
  себе туда, куда пошли дибривские крестьяне и крестьянки со своими             
   детьми. И делайте вы то же, что будут делать они, дибривские крестьяне       
         и крестьянки, над которыми ваши отцы, мужья и сыновья грубо посмеялись,
                которых ваши отцы, мужья и сыновья частью избили, частью 
переизнасиловали,                а хаты сожгли...

 Услыхав этот грубоватый, но, по существу, справедливый ответ повстанцев,       
         я подошел поближе к этой группе жителей, среди которых большинство     
           были женщины, и, извинившись перед ними за то, что мы не нашли 
данных,                чтобы можно было их колонию оставить в 
неприкосновенности, добавил                к совету повстанцев:

 -- Да, да, повстанцы правильно вам сказали, куда вам идти. Указанный           
     ими путь сроднит вас всех с трудовым крестьянством. Идите странствовать    
            и временно, до торжества революции, быть может, страдать. Но своим, 
               близким вам из буржуазного класса, говорите откровенно, за что 
мы                сожгли ваши богатые дворы, за что уничтожаются жизни ваших 
отцов,                мужей и сыновей. Рассказывайте им правду и внушайте всем 
вашим близким,                поддерживающим гетмана и немецко-австрийское 
юнкерство в их преступлениях                против трудящихся, что на эти их 
преступления лучшие сыны трудового                крестьянства обратили должное 
внимание. Эти их преступления вызовут                небывалую в мире месть 
украинских тружеников всей буржуазии под                нашим организационным 
руководством. Никто и ничто ее от этого не                спасет, если она 
своевременно не опомнится и добровольно не откажется                от своего 
господского положения в стране.

 Жители колонии пошли в направлении других колоний и кулацких хуторов.          
      Больно было смотреть на их растянувшееся вереницею шествие. Но иначе      
          поступить в отношении колонии Красный Кут мы не могли. Мы не могли