-- Вы здесь хозяева. Продолжайте молочение хлеба. Недалеко время,              
  когда вся Украина скинет произвол. Революция снова окрепнет, и положит        
        начало тому, как следует поступить с землею и всеми капиталами на       
         ней. Тогда мы с вами встретимся и сообща решим, за что нам нужно       
         будет взяться в первую очередь на этом пути.

 Батраки слушали и, вздыхая, спрашивали:

 -- А не повесит нас барин, когда вы уедете?

 Барин, напуганный бомбами, их не повесил. Он перебрался из "своего"            
    имения в Синельниково.

 И не только этот барин перебрался поближе к вооруженным силам контрреволюции.  
              После ряда решительных действий крестьян против помещиков немало  
              бар убрались из своих имений. А немецкоавстрийские и гетманские   
             карательные отряды сделались после этого менее дикими в своих 
налетах                на села и деревни.

 Так крестьяне терновского района под моим руководством входили                
в роль суровых мстителей всем тем, кто были повинны перед трудящимися           
     за казнь над революцией. Роль, по преданиям буржуазной и 
социал-демократической                морали, не из благородных. Тем не менее 
крестьяне ее на себя взяли.                А я всем, чем мог, помогал им в этой 
роли. Ибо я хорошо видел гнусную                роль буржуазии по отношению к 
крестьянам и рабочим, по отношению                к их правам на свободу и 
независимость от власти помещика, заводчика                и их наемного слуги 
--государства. Я видел, как буржуазия заставляла                крестьян 
молчать о своих правах на землю; как она при помощи наемных                
убийц-солдат расправлялась с теми крестьянами, которые не желали                
этому ее повелению подчиняться. И я всем своим существом, не зная               
 отдыха, часто недоедая и недосыпая, стремился к тому, чтобы использовать       
         каждую возможность вопреки нелегальной обстановке моей жизни побывать  
              среди крестьян, поговорить с ними, указать им, что я считал 
полезным                для революции, и толкать их на путь решительного и 
смелого действия.

 Таким образом созданная мною терновская инициативная крестьянская              
  группа повстанцев для организации в этом районе восстания была окончательно   
             сформирована. Тайно она поддерживалась в своей деятельности 
широким                трудовым населением.

 Такое положение вещей скоро позволило властям узнать о присутствии             
   в деревне Терновке какого-то приезжего учителя. Начались розыски.            
    Это принудило меня перебраться в Славгород, а затем в Ново-Гупаловку.

 И в Славгороде, и в Ново-Гупаловке я с помощью товарищей крестьян              
  из деревни Терновки организовал инициативные крестьянские повстанческие       
         группы. Я не успел, однако, повести их вооруженными против помещиков   
             и немецко-гетманских властей. Я как-то быстро был заподозрен 
агентами                гетманской державной варты. Однажды она попыталась 
схватить меня.                К моему счастью, в это время у меня находились 
два товарища из терновцев                и третий -- славгородский учитель, 
социалист-революционер по убеждениям.                Я учил их обращаться с 
револьверами системы "маузер" и                "кольт". Мы оказали агентам 
вооруженное сопротивление                и скрылись.

 Теперь я, опять-таки с помощью верных мне и делу революции товарищей           
     крестьян, перебрался на правый берег Днепра, в район Звонецкой Вовниги.    
            Здесь я быстро связался со скрывавшимися гайдамаками из 
"синежупанников",                дивизия которых не то была разоружена по 
распоряжению гетмана как                заразившаяся большевизмом, не то была 
только еще предназначена к                разоружению. Во всяком случае, часть 
ее разбежалась с оружием и                прятала его по островкам Днепра. По 
данным информации, сделанной                мне рядом гайдамаков, их 
насчитывалось в этом районе более трехсот                человек. По сведениям 
обывателей, все они были "большевистски"                настроены. Но именем 
"большевиков" враги революции называли                тогда всех революционеров.
 Такое положение дел меня радовало. Я                представлял себе эту 
группу в триста человек внушительной силой,                с которой можно 
начать в более широких размерах поход против врагов                революции. И 
я остался среди них.

 С неделю я скрывался с частью гайдамаков на одном из днепровских               
 островков, питаясь одной рыбой, которую мы ловили, тут же варили               
 и ели. Много говорил я гайдамакам о врагах революции, о том, как               
 нужно бороться с ними, и т. д.

 Но в этой подготовительной работе я наскочил на их руководителя,               
 который, хотя и заявлял себя "большевиком", в действительности