потому,                что свихнулся в сторону левой эсеровщины, в гущу которой 
он попал                по приезде на IV Всероссийский съезд Советов в качестве 
делегата                от одного из крестьянских районов Смоленской губернии. 
В крестьянской                секции ВЦИКа Советов он и был избран заведовать 
ее номерами, в которых                жили как постоянные, так и приезжающие и 
отъезжающие члены этой                секции. А может быть, и что-либо другое 
побуждало его тяготиться                тем, что несколько товарищей (и не все 
постоянно) у него жили...                Трудно было выяснить это, а он сам 
ничего не говорил. Поэтому идти                к нему мне было тяжело. Однако и 
не пойти нельзя было, так как мне                нужен был Аршинов, которого 
можно было найти только у Бурцева...                Я пошел. И к радости моей 
застал Бурцева в хорошем расположении                духа. Он меня встретил с 
распростертыми объятиями. Рассказал мне,                что много крестьян 
приехало из провинции, привезли ему хлеба (которого                в то время в 
Москве трудно было достать: его не хватало; поэтому                только 
чиновники правительственных учреждений получали его; рабочие                же 
и тем более обыватели получали по карточкам вместо хлеба селедку                
или крупу). Дружески справился он о том, голоден ли я, и накормил               
 меня.

 На вопрос мой, здесь ли ночевал товарищ Аршинов и скоро ли он будет            
    тут, Бурцев ответил, что трудно сказать, когда придет, не раньше            
    ночи во всяком случае. И с особым недовольством начал рассказывать          
      мне, что все наши товарищи ни черта не делают. Все поделались лентяями:   
             проводят время от 12--2 часов дня после обеда до 12--2 часов ночи  
              где-либо по паркам, а остальное время за сном.

 -- Конечно, ты и Аршинова к этим лентяям причисляешь? -- спросил               
 я Бурцева. Ответ последовал:

 -- Да.

 -- Но ведь он же занимается изданием книжек Кропоткина, -- возразил            
    я Бурцеву.

 -- Разве это работа?.. Книжечки по месяцу, по два лежат в типографии,          
      -- ответил Бурцев.

 Этому неожиданному для меня мнению Бурцева о том, перед кем он                
прежде преклонялся, я не придал значения, ибо я видел Аршинова за               
 работой в качестве секретаря Союза идейной пропаганды анархизма.               
 Хотя эта работа мне лично (да и вообще для того момента революции)             
   казалась праздной, но Аршинова и его сотоварищей -- Рощина, Борового,        
        Сандомирского и других -- она, очевидно, удовлетворяла.

 Однако, как бы легко я ни отнесся к словам Бурцева, дышавшим гневом,           
     рассуждения его подчеркнули мне мои собственные выводы после наблюдений,   
             во многих городах, в том числе и в Москве, за положением и 
развитием                нашего анархического движения в то время. Я сравнивал 
то и другое                с тем влиянием анархизма, которое мне хотелось бы 
видеть если не                на самый ход событий, то хотя бы на руководителей 
этими событиями...                Рассказ Бурцева глубоко запечатлелся в моей 
душе, что я заметил,                как только ушел от него на ночлег к 
товарищу Маслову, где мог вспомнить                его и продумать...

 На другой день я опять зашел к Бурцеву, где и встретил Аршинова.               
 Оба они, и Бурцев, и Аршинов, выразили мне свое удивление, почему              
  я не прихожу к ним ночевать. Ответив на их вопрос, я сказал Аршинову,         
       что был у "богов", в Кремле. Но он особенного значения                
этому не придал, и я прекратил разговор, заявив, что в ближайшие                
дни выезжаю на Украину.

 Этим последним вопросом товарищ Аршинов интересовался. Мы обсуждали            
    его, начиная с первой же встречи нашей по приезде моем в Москву,            
    и теперь еще живей принялись за него. Аршинов заручился от меня             
   согласием на то, что я, зная, в каком положении находится наше движение      
          в Москве вообще и в Союзе идейной пропаганды анархизма в частности,   
             не буду забывать поддерживать его движение в финансовом отношении. 
               И я ушел в город искать адреса тех, у кого можно было получить 
паспорт                из Украины, способствующий совершенно свободно перейти 
русско-украинскую                -- гетманско-немецкую -- границу.

 Ленин направил меня за содействием по адресу какого-то Карпенко.               
 Встреча же моя с товарищем Михайлевичем, председателем Александровского        
        уездного революционного комитета, и беседа с ним о возвращении моем     
           на Украину помогли мне уяснить конспиративный характер выдачи 
паспортов                из местностей, занятых теперь немцами и гетманщиной. 
Дело это сосредоточивалось                в руках товарища Затонского. Поэтому 
я с Михайлевичем и направился                к Затонскому.