революции и сразиться с врагами ее.

 Среди всех этих людей я встретил наконец человека, который видел               
 моих "коммунистов" (как он выразился) закупавшими на этом                
базаре продукты. Этот человек был тот самый, который привел меня                
на базар и час тому назад убежал от меня. Теперь со стыдом, изменившим          
      его лицо, он свернул свои товары и провел меня в одну из улиц, идя        
        по которой и никуда не сворачивая я наткнулся на линию железной         
       дороги, пролегающей над рекой Волгой. Здесь стояли вагоны, в которых     
           помещались гуляйпольские коммунары. Еще не дойдя до места, я 
встретился                с одним из коммунаров, Василевским, который и довел 
меня к месту.

 Глава IX
               ВСТРЕЧА С КОММУНАРАМИ, РАЗМЕЩЕНИЕ ИХ НА ХУТОРЕ ОЛЬШАНСКОЕ И МОЙ  
              ОТЪЕЗД ОТ НИХ
               Никто из коммунаров не думал встретить меня в России. Все они 
знали,                что сидеть без дела я не буду нигде. И все предполагали, 
что я вернулся                уже на Украину, в свой родной район, и если не 
попался немцам, то                что-либо готовлю для них ужасное, как для 
палачей революции. Лишь                моя подруга, милая Настенька-- она была 
накануне родов -- и слышать                не хотела о том, что я не постараюсь 
встретиться с нею перед родами.                Она ожидала меня каждый день. 
Иногда она тосковала о том, что ее                ожидания, по рассказам 
коммунаров, могут оказаться напрасными. Теперь                ее ожидания 
сбылись. Теперь, оставив Василевского далеко позади                себя, 
натянув шляпу и понурив голову, я подходил к вагонам, в которых                
жили коммунары, никем не замечаемый. И тогда я подошел умышленно                
не к тому вагону, в котором помещалась моя дорогая, милая подруга,              
  и сказал, обращаясь к коммунарам: "Как же вы, друзья, здесь                
поживаете?" -- то все друзья, мужчины и женщины, и их подростки-дети,           
     бросились ко мне, хватая меня в свои искренние, какие могут иметь          
      только крестьяне, объятия и целовали меня. В это время из другого         
       вагона выскочила моя подруга и за нею все другие коммунары, и радости    
            всех нас не было предела...

 Начали обмениваться новостями, какие кой-кто привез из Гуляйполя,              
  из окружающих коммун, а также тем новым, что кой-кто пережил уже              
  на пути отступления.

 Первое, что я услыхал от своих дорогих и близких, была новость                
(для меня) об их отъезде из коммуны номер 1 (Класенской экономии).              
  Коммуна эта была расположена в 8 верстах от Гуляйполя. В дни переворота       
         в Гуляйполе заговорщики захватили при помощи европейской роты 
дальнобойные                орудия и, как раз в то время, когда коммунары 
грузились на подводы,                чтобы вырваться из коммуны, открыли по 
коммуне ураганный артиллерийский                огонь. Все думали, что к 
коммуне подошли немцы, и потому бросали                все, что имели из одежды,
 и, под взрывами снарядов, вытаскивали                своих детишек, никогда не 
слыхавших такой бешеной артиллерийской                канонады и кричавших, 
заглушая оханья, стоны и крики своих матерей...

 Теперь все -- и матери, и дети -- смеялись, рассказывая мне об                
этом, но тогда они не сознавали, кто что делал, куда, кто и на что              
  бросался...

 Далее мои близкие рассказывали мне, как они отступали, с какими                
красногвардейскими отрядами, как панически покидали Ростов (они,                
оказывается, отступали в тот же день, что и я, из Ростова), где                
и как скитались после Ростова. Все их рассказы носили потрясающий               
 характер.

 -- В дороге много наших друзей, -- говорила за всех коммунаров                
одна женщина, -- осталось. Не могли переносить того ужаса, какой                
выпадал на нашу долю в каждом городе при отступлении от немцев.                
Но мы, вот эти несколько семейств, решили держаться до тех пор,                
пока не узнали бы, где вы находитесь, Нестор Иванович, а потом поплелись        
        бы все до вас, чтобы вместе с вами идти на свою батьковщину -- 
отвоевывать                ее широкие степи и богатые зеленые нивы.

 Эти слова молодой коммунарки, окруженной тремя маленькими детками,             
   меня сильно тронули. Но я старался никому не показывать этого и              
  ограничился на сей раз уверением, что ни один из нас не должен и              
  не будет здесь болтаться без дела: все пойдем на вооруженный фронт            
    революции, чтобы спасти ее, ибо только через революцию отвоюем мы           
     те широкие украинские степи и богатые зеленые нивы, на которых теперь      
          торжествует пьяное немецко-австро-венгерское юнкерство со своими      
          подлыми лакеями -- отрядами Центральной рады, и о которых только      
          что говорила Мелаша.