Нестор Махно "Воспоминания"

               Книга I: РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ НА УКРАИНЕ
               (от марта 1917 года по апрель 1918 года)

               Русская Февральская революция 1917 года раскрыла все тюрьмы для  
              политических заключенных. Не может быть никакого сомнения в том,  
              что этому содействовали главным образом вышедшие на улицу 
вооруженные                рабочие и крестьяне, частью в синих блузах, частью 
же переодетые                в серые солдатские шинели. Эти революционные 
труженики требовали                проведения в жизнь амнистии в порядке 
революционных прав и настояли                перед 
социалистами-государственниками, образовавшими в это время                
вместе с либеральной буржуазией Временное революционное правительство           
     и пытавшимися подчинить революционные события своему уму-разуму,           
     чтобы их требования как можно скорее были осуществлены. 
Социалист-революционер                А. Керенский, как революционный министр 
юстиции, не замедлил выполнить                это требование трудящихся. В 
течение нескольких дней все политические                заключенные были 
освобождены из тюрем и, таким образом, получили                возможность 
взяться за продолжение своей живой работы среди трудящихся                села 
и города -- работы, которая была начата ими в тяжелые годы                
подполья.

 Вместе с этими политическими невольниками, которых царскопомещичье             
   правительство России замуровало в сырые застенки тюремных казематов          
      с целью вырвать из трудовой семьи передовой элемент и этим убить          
      в ней инициативу вскрывания лжи царскопомещичьего строя и которые         
       теперь снова очутились на свободе в рядах борющихся рабочих и крестьян   
             против самодержавия, был освобожден и я.

 Восемь лет и 8 месяцев моего сидения в тюрьме, когда я был закован             
   (как бессрочник) по рукам и ногам, сидения, сопровождавшегося временами      
          тяжелой болезнью, ни на йоту не пошатнуло меня в вере в правоту       
         анархизма, борющегося против государства как формы организации 
общественности                и как формы власти над этой общественностью. 
Наоборот, во многом                мое сидение в тюрьме помогло укрепить и 
развить мои убеждения, с                которыми и за которые я был схвачен 
властями и замурован на всю                жизнь в тюрьму.

 С убеждением, что свобода, вольный труд, равенство и солидарность              
  восторжествуют над рабством под игом государства и капитала, я вышел          
      2 марта 1917 года из ворот Бутырской тюрьмы. С этим же убеждением         
       я бросился на третий день по выходе из тюрьмы, там же в Москве,          
      в работу Лефортовской анархической группы, ни на минуту не покидая        
        мысли о работе нашей Гуляйпольской группы хлеборобов 
анархистов-коммунистов,                работе, начатой ею 
одиннадцать-двенадцать лет тому назад и, несмотря                на величайшие 
потери передовых ее членов, продолжающейся, как мне                друзья 
сообщали, и сейчас.

 Одно меня угнетало -- это отсутствие у меня надлежащего образования            
    и конкретно-положительной подготовки в области социально-политических       
         проблем анархизма. Я глубоко это чувствовал и сознавал. Но еще глубже  
              я сознавал, что в наших анархических рядах эта подготовка 
отсутствует                на 90 процентов. И хотя я находил, что это пагубное 
явление порождено                отсутствием у нас анархической организации и 
ее школ, однако часто                над этим задумывался.

 И лишь надежда на то, что этому будет положен конец, меня бодрила              
  и награждала энергией, ибо я верил, что легальная работа анархистов           
     в захватывающий революционный момент неминуемо приведет их к сознанию      
          необходимости создания своей анархической организации и разработке    
            ее средств, которые помогли бы ей привести все наличные силы 
анархизма                к своим позициям и создать цельное и законченное в 
своих действиях                -- в данной революции -- анархическое движение. 
Гигантский рост                русской революции меня сразу натолкнул на 
непоколебимую мысль, что                анархическое действие в такие моменты 
неразрывно должно быть связанным                с трудовой массой как наиболее 
заинтересованной в торжестве свободы                и правды, в новых победах, 
новом, общественном социальном строительстве                и в новых 
человеческих взаимоотношениях.

 Таким образом, лелеял я мысль о развитии анархического движения                
в русской революции, а отсюда и его идейного влияния на результаты              
  ее.

 С этим убеждением я спустя три недели после освобождения из тюрьмы             
   вернулся в Гуляйполе, место моего рождения и жительства, где я оставил