За то время, пока эти командиры подготовляли свои отряды, а я метался          
      по перрону, рвал на голове волосы и проклинал себя за то, что выслал      
          из Гуляйполя на фронт первым отряд, организованный нашей группой,     
           я получил третье письмо от товарища Веретельника.

 В нем он сообщал мне: "Дорогой друг Нестор Иванович, подлые                
руководители измены чего-то испугались и освободили меня и товарища             
   Горева с условием, правда, не выезжать из Гуляйполя. Мы, я и Горев,          
      воспользовались случаем и устроили по сотням, в каждой роте и с           
     участием стариков крестьян, митинг. В своих постановлениях крестьяне       
         требуют от штаба измены немедленного освобождения всех арестованных,   
             и в первую очередь анархистов. Наши товарищи все освобождаются...

 Немцы приближаются к Гуляйполю. Наши товарищи группами скрываются.             
   Крестьяне и рабочие спешно прячут винтовки, пулеметы и патроны и             
   уезжают -- кто в поле, кто в другие села.

 Я с несколькими друзьями думал задержаться до последней минуты                
в Гуляйполе. Может быть, удастся убить Льва Шнейдера. Он во время               
 ареста наших товарищей в бюро группы заскочил первый с гайдамаками             
   в бюро, порвал знамена; порвал, потоптал портреты Кропоткина, Бакунина,      
          Саши Семенюты. Этот позорный поступок его видели многие рабочие,      
          крестьяне и крестьянки.

 Я сам не видел еще Льва Шнейдера, но от многих уже слыхал, какую               
 подлую речь держал он перед гайдамаками. Правда, об этом будем говорить        
        после. Смотри не вскочи в лапы немцев. Лучше воздержись от приезда      
          в Гуляйполе. Теперь ты не поправишь здесь нашего дела: немцы заняли   
             города Орехов и Покровское. Через два-три часа будут, вероятно,    
            в Гуляйполе.

 Мы тебя найдем.

 Пока же будь осторожен.

 Неизменно твой Б. Веретельник
               16 апреля 3 часа дня"

 Прочитав письмо товарища Веретельника, я сразу же побежал с ним                
к Никифоровой, а с нею к товарищу Петренко. Я прочитал им обоим                
письмо и высказал свое мнение, что наступать на Гуляйполе уже поздно.           
     Немцы, очевидно, уже заняли его. А выбить их из Гуляйполя вашими           
     отрядами нельзя, да и вообще допустят ли немцы нас в Гуляйполе?            
    Ибо если верно, что они заняли город Орехов, то можно предполагать,         
       что они подходят уже к Пологам; а если верно, что красногвардейцы        
        оставили Чаплино и эвакуируют Гришино, то Гуляйполе находится уже       
         в тылу немецкого фронта.

 Товарищи Никифорова и Петренко, хоть и посмеялись надо мной, обозвав           
     меня ничего не понимающим в деле их стратегии и не знающим боеспособности  
              их отрядов, однако принуждены были в эту же минуту и в спешном 
порядке                перевести паровозы своих эшелонов из пологовского 
направления по                направлению станции Волноваха, а о Пологах и 
Гуляйполе перестали                даже говорить со мной.

 На мой вопрос: "Что за горячка у вас? Что вы, вероятно, получили               
 какие-либо тревожные сведения об этом участке?" -- Никифорова                
объявила мне, что немцы заняли станции Пологи и Верхний Токмак и                
отрезали по линии Верхний Токмак -- Бердянск анархический отряд                
товарища Мокроусова. "Если хочешь, -- добавила мне Никифорова,                
-- то садись в мой вагон. Я сейчас делаю распоряжение эшелону двигаться         
       дальше по направлению Волноваха -- Юзовка". Тут же вполголоса,           
     извинительно, полусмеясь, заявила мне: "Ты совершенно прав,                
с наступлением на Гуляйполе мы опоздали, все подступы к нему уже                
заняты немецкими войсками".

 Однако продвигаться с отрядом Никифоровой в тыл я отказался, заявив,           
     что я остаюсь пока что здесь; тем более что отряд Петренки решил           
     продержаться здесь всю ночь. Я надеялся, что за это время кто-либо         
       из гуляйпольских товарищей прибудет сюда. Я ведь еще при первом          
      известии о том, что Гуляйполе предательски сдано, выслал от себя          
      в Гуляйполе Александра Лепетченко с определенным поручением: самому       
         Лепетченко объяснить направление для отступления коммунарам и вместе   
             с ними отступать. А товарищам Веретельнику, Гореву, Марченко, 
Полонскому,                Калашникову, Петровскому, Лютому, Савве Махно, Т. 
Шепелю, М. Калиниченко,                П. Сокруте и другим во что бы то ни 
стало поспешить покинуть Гуляйполе                и пробираться к красному 
фронту. Я буду на фронте.

 За это время, пока отряд Петренки оставался на станции Царевоконстантиновка,