повстанчестве, перекинулась вновь в ряд губерний Великороссии и в феврале-марте 
       1921 г. вспыхнула кронштадтским движением.
       Сейчас Россия переживает фазу острой реакции. Победит ли революционное 
движение        рабочих и крестьян или удержится и надолго укрепится реакция - 
предугадать        невозможно. Но одно несомненно: революционная эпоха, в 
которую вступила        Россия, еще далеко не изжита, еще огромная 
революционная энергия хранится        среди рабочих и крестьян; есть еще у них 
порох в пороховницах, и в ближайшие        годы с их стороны еще возможны 
массовые революционные выступления.
       Выступления эти возможны по трем причинам. Во-первых, в случае 
возникновения        открытой борьбы масс с большевистской реакцией. Во-вторых, 
если произойдет        нападение на русскую революцию какой бы то ни было 
иностранной буржуазии.        И в-третьих, - при всякой попытке со стороны 
свергнутых уже в России властей        повернуть революцию вспять. Последние 
две причины - контрреволюция извне        и контрреволюция изнутри, казалось бы,
 не могут добавить ничего нового к        существующей коммунистической 
контрреволюции. Но нет: они, как новая сила,        могут детонировать массы, 
которые, разорвав охватившую их реакционную коммунистическую        оболочку, 
дадут толчок дальнейшему движению революции.
       Махновщина живет надеждой на эти, временно скованные, революционные силы 
       масс. Опираясь на эти силы, она уже совершила огромные революционные 
подвиги,        которые советская власть ложно приписывает себе. Она похоронила 
на Украине        гетманщину, разложила петлюровщину, отстояла революцию от 
Деникина и в значительной        степени повлияла на окончательную ликвидацию 
Врангеля.
       Парадоксально, что коммунистическая власть устояла и укрепилась в России 
       благодаря исключительной революционной борьбе махновцев с 
многочисленными        контрреволюциями.
       И в дальнейшем, пока в массах тлеет революционный огонь, махновщина 
будет        находиться на поле революционной брани.
       В теперешний момент она вынуждена по-своему приспособиться, приложить 
все        усилия к тому, чтобы выжить и просуществовать период острой реакции. 
Это        будет с ее стороны революционно-тактическим приемом, стратегическим 
маневром,        который может растянуться на несколько лет. И лишь эти 
последующие пять        или десять лет решат судьбу махновщины и всей русской 
революции.
       Спасение русской революции - в освобождении ее из оков государственности 
       и в создании социального строя на началах трудового общественного 
самоуправления        крестьян и рабочих. И когда в массах назреет новый подъем,
 махновщина станет        центром их всеобщего революционного и идейного 
единения. Она станет кличем,        паролем, который соберет всех смелых, 
дерзких и фанатично преданных трудящимся.        Тогда ее организационный опыт 
и военный гений будут широко проявлены для        защиты подлинно пролетарской 
социальной революции. Вот почему она ведет        по сию пору якобы безнадежную 
борьбу с коммунистической диктатурой. Вот        почему нарушается 
коммунистический мир и покой.
       * * *
       Возникает еще один вопрос.
       Махновское движение является преимущественно движением беднейших слоев 
украинского        крестьянства. Торжество махновщины будет означать торжество 
крестьянских        низов. Но будет ли это означать торжество идей махновщины, 
торжество социальной        революции?
       На следующий день после победы такого движения встанет необходимость для 
       крестьян поддерживать продовольствием городских рабочих. А так как 
промышленность        в городах расстроена, не приспособлена к нуждам деревни, 
то рабочие не смогут        платить крестьянам продуктами своего труда. 
Следовательно, на первое время        крестьянам придется добровольно и 
безвозмездно содержать городской пролетариат.        Способны ли они на такой 
великодушный и революционный акт? Ведь коммунисты        непрестанно толкуют о 
крестьянах как о реакционной силе, насыщенной узкими        собственническими 
инстинктами. Не возьмет ли в них верх дух этого собственнического        
инстинкта, дух жадности? И не отвернутся ли они от городов, оставив их без      
  необходимой помощи?
       Мы уверены, что нет.
       Махновщина понимает социальную революцию в подлинном ее смысле. Она 
понимает,        что победа и укрепление революции, развитие всех проистекающих 
из нее благ        возможны только при тесном союзе рабочих классов города и 
деревни. Крестьянство        понимает, что без городских рабочих, без их 
могучих промышленных предприятий        оно не сможет использовать и десятой 
доли благ, открываемых перед ним социальной        революцией. На городского 
рабочего крестьянство смотрит, как на своего брата,        члена общей трудовой 
семьи.
       Несомненно, в момент победы социальной революции крестьяне окажут полную 
       поддержку рабочим, пролетариату города. Но не его бюрократии. Ведь в 
настоящее        время отнимаемый у крестьян хлеб идет главным образом на 
содержание огромной        государственной машины. Крестьянин отлично видит и 
понимает, что вся эта        дорогая бюрократическая машина не нужна ни ему, ни 
рабочему и что в отношении        трудящихся она играет такую же роль, какую 
тюремная контора играет в отношении        заключенных. Вот почему у него нет 
ни малейшего желания отдавать добровольно        свой хлеб государству. Вот