программы.
       До сих пор многие анархисты растрачивают свои силы над вопросом - 
является        ли проблемой анархизма освобождение класса, человечества или 
личности. Вопрос        пустой, однако он постоянно возникает из некоторых 
неясных положений анархизма        и дает широкий простор злоупотреблениям в 
области анархической мысли, а        затем и в области анархической практики.
       Еще больший простор подобным злоупотреблениям дает неясная теория 
анархической        свободы личности. Конечно, люди действия, с сильной волей и 
сильно развитым        революционным инстинктом, в идее анархической свободы 
личности увидят прежде        всего идею анархического отношения к каждой 
другой личности, идею неустанной        борьбы за анархическую свободу масс. Но 
люди, не ведавшие революционной        страсти, заботящиеся больше о проявлении 
своего "я", понимают        эту идею по-своему. Всякий раз, когда вопрос 
заходит об организации анархической        практики, о серьезной 
ответственности за нее, они хватаются за теорию анархической        свободы 
личности и Не основании ее противятся всякой организации, бегут        от 
всякой ответственности. Каждый из них уходит под свою "смоковницу",        
создает свое дело, проповедует свой анархизм. Мысль и действия анархистов       
 распыляются до абсурда.
       Как результат этого, мы находим у русских анархистов изобилие различных  
      практических систем. В 1904-07 гг. мы имели практические программы 
безначальцев        и чернознаменцев, проповедовавших частичные экспроприации и 
безмотивный        террор как методы анархической борьбы. Нетрудно видеть, что 
эти программы        являются выражением случайного настроения случайных лиц в 
анархизме и могли        появиться и быть предложены в анархической среде лишь 
при условии слабо        развитого чувства ответственности перед народом и его 
революцией. В последнее        время мы имеем ряд теории, то болеющих 
симпатиями к государственной власти        или к руководительству массами, то 
отвергающих принцип всякой организации        и проповедующих абсолютную 
свободу личности или говорящих о слишком "универсальных"        задачах 
анархизма, а в сущности стремящихся бежать от тяжелых обязанностей        
момента.
       Русских анархистов десятки лет треплет желтая малярия - 
дезорганизованность.        Она выела в них чувство реальной мысли и к моменту 
революционной эпохи уготовила        им историческое бездействие. 
Дезорганизованность есть родная сестра безответственности,        а обе вместе 
они ведут к измельчанию идеи и пустоте на практике.
       Вот почему, когда массовое движение в лице махновщины вышло из народных  
      глубин - анархисты оказались такими неподготовленными, безвольными и 
слабыми.
       Явление это, по-нашему, временное. Оно объясняется тем, что русский 
анархизм        организационно еще не кристаллизовался. Он должен 
сорганизоваться, связав        воедино всех тех, кто всем сердцем болеет за 
анархизм и кто прежде всего        предан рабочему классу. Этим самым будет 
устранен наносной, дезорганизаторский        элемент в анархизме.
       Анархизм - не мистика, не разговор о прекрасном, не крик отчаяния. Он 
велик        прежде всего своей преданностью угнетенному человечеству. Он несет 
в себе        правду масс, их героизм и волевые устремления, и в настоящее 
время является        единственным социальным учением, на которое массы могут 
доверчиво опереться        в своей борьбе. Но, чтобы оправдать это доверие, 
анархизму недостаточно        быть только великой идеей, а анархистам - 
платоническими выразителями ее.        Анархистам необходимо быть постоянными 
участниками, чернорабочими революционного        движения масс. Тогда это 
движение будет дышать всей полнотой анархических        идеалов. Даром ничего 
не дается. Всякое дело требует настойчивых усилий        и жертв. Анархизм 
должен обрести единство воли и единство действий, точное        представление 
своих исторических задач. Анархизм должен войти в массу, слиться        с ней.
       Несмотря на то, что махновщина зародилась и развивалась самостоятельно,  
      без воздействия со стороны анархических организаций, судьба ее и судьба   
     анархизма тесно переплелись в русской действительности. Махновщина ярко    
    светила анархическим светом. Повстанческая масса из всех социальных учений  
      останавливалась с любовью единственно на анархизме. Очень многие 
повстанцы        называли себя анархистами, не отказываясь от этого имени и 
перед лицом смерти.        И в то же время анархизм дал махновщине несколько 
прекрасных работников,        которые с полным самопожертвованием отдали свои 
силы и знания этому движению.        Как ни мал был процент этих работников, 
они успели принести движению много        пользы, связав анархизм с трагической 
судьбой махновщины.
       Это переплетение судеб анархизма и махновщины началось с середины 1919 г.
        Летом 1920 г. оно было закреплено на Украине одновременным походом 
большевиков        на махновцев и анархистов и наиболее ярко сказалось в 
октябре 1920 г., во        время военно-политического соглашения махновцев с 
советвластью, когда махновцы        первым условием этого соглашения поставили 
требование освобождения из тюрем        Украины и Великороссии всех махновцев и 
анархистов и предоставления им права        свободно исповедовать и 
распространять свои идеи и понимания.
       Попробуем обозначить хронологически процесс вхождения анархистов в 
махновское        движение.
       Еще с первых дней революции 1917 г. в Гуляй-Поле организовалась группа 
анархистов-коммунистов,        которая вела усиленную революционную работу в