, став  начальником  Главного политуправления
РККА,  подбросил   Сталину   идею  о   том,  что  нужно   разрушить   старые
оборонительные рубежи: Киевский укрепленный район и другие. Надо, потому что
военные ориентируются здесь  защищать страну и мало делают и  думают о  том,
как  разбить  противника  на  новых  границах.  Эти железобетонные доты были
разрушены, артиллерия  и  пулеметы извлечены из них. Это же  нужно дойти  до
такого! Потом, когда немцы пришли под Киев, нам приходилось искать буквально
все,  что  можно было  всадить в  эти  самые  доты,  чтобы организовать  его
оборону.
     Я хочу,  чтобы  меня правильно поняли.  То, о чем я  сейчас  говорю, не
требует  доказательств. И  говорю  я  для будущих  поколений как  свидетель,
который  находился  в  гуще народа и  стоял  рядом  со  Сталиным  и  другими
руководителями  партии  и  народа.  Надо  себе  представить,  как  мы  могли
использовать  промышленность  и что  могли сделать за  короткий срок!  Но, к
сожалению, этого  мы  не сделали, и пришлось нам  отступать к Сталинграду  и
Махачкале, отдать почти  весь  Северный Кавказ... Ужасное  бедствие постигло
наши  народы. А этого  можно было бы избежать. Я  не знаю, кто знал тогда из
членов  правительства  и  Политбюро, кроме  Сталина, о состоянии  вооружения
РККА, его качестве и количестве. Знал ли Сталин все? Думаю, что, наверное, и
сам Сталин хорошо этого не знал.
     Помню такой эпизод. Когда я бывал в Москве, Сталин всегда меня вызывал.
А  вызывал он  меня чуть  ли не каждый день. Иногда я бывал  один,  но  чаще
вместе с другими членами  Политбюро. Помню, что кто-то  из военных, наверное
Тимошенко, сказал Сталину, что у нас не хватает зенитных  пулеметов.  Сталин
посмотрел  на нас  и сказал,  что  надо организовать  их  производство.  Это
естественно:  если  чего-то  не  хватает,  то  надо  наладить  производство,
выделить для этого заводы или хотя бы новые цеха.  Вдруг  у Сталина возникла
мысль: надо  построить  новый завод крупнокалиберных  пулеметов в Киеве.  Он
сказал мне:  "Беретесь вы  построить этот  завод?" Говорю:  "Будет  решение,
будем  строить".  "Так  стройте  завод!".  Тут  же   было  принято  решение,
определили  место строительства на  левом берегу Днепра,  напротив  Киева  в
районе  Дарницы. Там пески, и на них стали строить завод. Это было в 1940-м,
а  может быть, в  начале 1941 года. Что-то там сделали, какое-то  количество
бетона заложили  в фундаменты. К тому  времени,  когда немцы захватили Киев,
там еще ничего не было построено.
     Упустили время. Не знаю, как решались другие подобные вопросы, но самое
главное,  что  царила бездеятельность  и,  я бы  сказал, какой-то  моральный
упадок.  Потому  что я Сталина знавал не таким. Зачем нам было сейчас, когда
идет война  на Западе  и вот-вот начнется война против нас,  когда нам нужны
пулеметы, без которых нельзя вести войну в современных условиях при действии
мощной авиации противника, строить новый завод? У нас столько заводов. Нужно
было взять какой-то завод  (или  заводы)  и организовать на них производство
пулеметов,  как это и  было  сделано,  когда началась война.  Мы  бы  быстро
освоили  их  производство.  А  тут  был  сделан вид,  что  что-то  делается,
успокаивались совесть и нервы: начали строить завод. Год надо его строить, а
потом еще  осваивать производство. Да за год  еще  и  не  построишь  хороший
завод. Зачем это  делать, когда  имелись неотложные  требования  вооруженных
сил? Надо  было перестроить существующие заводы. А  этого сделано не было, и
это  очень   существенно   сказалось   в  первые  дни  войны.  Мы  оказались
действительно без пулеметов, без зенитного прикрытия и даже без винтовок.
     В первую голову это упущение Наркомата обороны. Как же  мы готовились к
войне, если  не  подготовили  производство, не  создали  нужного  резерва  и
необходимого  вооружения?  У  нас  не  хватало  легкого  оружия, нами  давно
освоенного, -- такого, как  пулеметы и винтовки. Не говорю уже, что не  было
противотанковых ружей и прочего.
     Я объясняю  это провалом воли  Сталина,  его  деморализацией  победами,
которые Гитлер одержал  на Западе, и  нашей неудачей  в войне  с финнами. Он
стоял уже перед Гитлером, как кролик перед удавом,  был парализован в  своих
действиях. Это сказалось и на производстве  вооружения  и на  том, что мы не
подготовили границу к обороне. Мы боялись, что наши работы будут замечены со
стороны немцев и это может вызвать войну.  Так же нельзя мыслить! Война была
уже  неизбежна. Когда  мы  подписывали договор с Гитлером,  то  вопрос стоял
только об очередности, мы выигрывали время. Война начиналась  не на Востоке,
а на  Западе.  Но мы знали, что война  неизбежно придет к  нам.  Думаю, что,
когда  Сталин  подписывал  договор, он  это  понимал,  а потом вдруг утратил
способность правильно  оценивать события.  Думаю, что он  был деморализован,
был парализован в  своих действиях, и вот результат: мы не использовали всех
тех возможностей, которые имели.
     А  мы  имели   тогда  мощную  промышленность  на  Украине,   в  Москве,
Ленинграде,  других частях  Советского Союза,  имею в виду Европейскую часть
Союза, где  была самая  крупная  промышленность. Потом  Белоруссия и Украина
были оккупированы. Ростов оккупирован, промышленность Сталинграда разрушена.
Все можно было использовать для создания нужного большого резерва
     вооружений с тем, чтобы встретить врага во всеоружии. Я не помню, какую
долю в общем производстве занимала Украина, но основная  металлургия  страны
была  сосредоточена  там.  Мне  рассказывали  люди,  которые  оставались  на
оккупированной   территории,  что  когда   немцы  пришли  в  Донбас,  заняли
Мариуполь,  то  они  вызвали  своих  инженеров,  осматривали  заводы  и  все
повторяли: "Рур, Рур!". Они сравнивали Донбасс с Руром, а всем известно, что
Рур -- крупнейшая промышленная база немецкого государства.
     Повторяю,  что  в  мор