ещё раз… то я говорю: Я могу не только ещё раз, я смогу ещё десять раз.

    Адольф Гитлер



Переломный момент. – Гугенберг и имперский комитет против плана Юнга. – 
Гитлер-тактик. – Кампания. – Контакты. – «Коричневый дом». – Разрыв с 
Гугенбергом. – Проникновение в новые слои. – Чёрная пятница. – Тотальный кризис.
 – Прорыв к массовой партии. – Тихая гражданская война. – Адольф Гитлер 
пожирает Карла Маркса/» – Молодёжное движение собственного покроя. – 
Правительство Брюнинга. – Разрыв с Отто Штрассером. – Гитлеровский социализм. – 
Бунт Стеннеса. – Фюрер, как и папа римский, непогрешим. – Предвыборная борьба.

 Свою первую массированную атаку на тогда как раз стабилизировавшуюся 
республиканскую систему Гитлер начал летом 1929 г., и ему сразу же удалось 
продвинуться далеко вперёд. До этого он долго был в поисках какого-то 
мобилизующего лозунга, но тут внешняя политика Штреземана дала ему материал для 
агитации. Он использовал все имевшиеся в его распоряжении средства, чтобы в 
обстановке вновь разгоревшегося спора о репарациях освободить НСДАП из изоляции,
 снять с неё клеймо осколочной партии и вывести её на сцену большой политики. 
Благоприятным для него фактором была тесная временная и психологическая связь 
его прорыва с последующим мировым экономическим кризисом, так что он получил 
возможность как бы заранее опробовать свои средства, организации и тактические 
методы: споры вокруг репараций стали прологом к тому затяжному кризису, который 
охватил республику и уже не отпускал её до самого конца. Гитлер же одновременно 
и клеймил этот кризис, и искусно его подстёгивал.
 Строго говоря, поворотный пункт обозначился со смертью Густава Штреземана, 
последовавшей в начале октября 1929 г. Германский министр иностранных дел 
подорвал своё здоровье, пытаясь побороть сопротивление против сложной 
внешнеполитической концепции, которая, хоть и называлась «политикой выполнения» 
Версальского договора, на самом деле была направлена на его постепенную отмену. 
Почти до самого своего конца Штреземан, хоть и не без внутренних сомнений, 
выступал за принятие того проекта урегулирования вопроса о репарациях, который 
был предложен комитетом экспертов под руководством американского банкира Оуэна 
Д. Юнга. Этот проект предусматривал значительное улучшение существовавших 
условий. Более того, благодаря настойчивости и дипломатическому умению 
Штреземана он увязывался с планом досрочного вывода оккупационных войск 
союзников из Рейнской области.
 Тем не менее, соглашение натолкнулось на ожесточённый отпор и во многих 
отношениях разочаровало даже тех, кто понимал зависимое положение страны. Было 
просто трудно согласиться с почти шестьюдесятью годами выплат по репарациям, 
если средств не было даже на взносы первых лет. Именно поэтому 220 известных 
представителей мира экономики, науки и политики в публичном заявлении выразили 
большую озабоченность. Среди них были Карл Дуйсберг, Адольф Гарнак, Макс Планк, 
Конрад Аденауэр и Ханс Лютер. Спустя 11 лет после окончания войны этот план, 
казалось, издевался над идеей «семьи наций», воплотившей в себе пафос эпохи, и 
беспощадно вскрывал противоречие между победителями и побеждёнными, так и не 
преодолённое, хоть и прикрываемое поверхностными жестами примирения. Тем более, 
что план этот в качестве основания для покрытия долгов, которые должны были 
выплачиваться вплоть до 1988 г., снова ставил в повестку дня проблематичную 
статью (186) 231 об ответственности за войну, а между тем эта статья однажды 
уже тяжело травмировала сознание нации. На основе далёкого от реальности плана 
радикально-националистические группы сумели сполна использовать в своих целях 
ядовитое действие формулы «Le boche payera tout» [131] . А то, что должно было 
стать дальнейшим шагом к постепенному преодолению последствий войны и тем самым 
помогать стабилизации республики, превратилось, наоборот, в «точку 
кристаллизации принципиальной оппозиции против Веймарской „системы“. [132] 
 9 июля 1929 года радикальные правые объединились в имперский комитет по 
проведению плебисцита против плана Юнга. В ходе яростной, шумной барабанной 
кампании, которая не утихала около девяти месяцев, вплоть до подписания 
соглашения, и в которую из крайне левых включились и коммунисты, правые свели 
сложную сеть причин и следствий к нескольким запоминающимся лозунгам и пытались 
путём бесконечного их повторения закрепить в психике людей ненависть к чётко 
очерченному образу врага. План Юнга был по их слова «смертным приговором тем, 
кто даже ещё не родился на свет», «Голгофой немецкого народа», который палач «с 
издевательским хохотом распинает на кресте». Одновременно «национальная 
оппозиция», выступившая здесь впервые общим фронтом, потребовала перечеркнуть 
статью об ответственности за войну, покончить со всеми репарациями, немедленно 
освободить оккупированные области и, наконец, привлечь к ответственности всех 
министров и представителей правительства, которые способствовали «закабалению» 
немецкого народа.
 Во главе комитета стоял 63-летний тайный советник Альфред Гугенберг, недалёкий 
и бессовестный честолюбец. Он начинал свою карьеру комиссаром по заселению 
восточных земель, затем был членом директората фирмы Круппа, после чего создал 
широко разветвлённую империю прессы, которая помимо многочисленных газет 
контролировала также рекламное издательство, телеграфное агентство и, наконец, 
кинокомпанию УФА. Будучи доверенным лицом дельцов тяжёлой промышленности, он 
кроме всего прочего имел в своём распоряжении значительные денежные средства, и 
все это целенаправленно использовал для того, чтобы покончить с «республикой