сформированные остатки 
добровольческих отрядов из восточных областей, «национальный полководец» 
Людендорф, участники расправ, совершенных по приговорам тайных судилищ, 
авантюристы, революционеры-националисты самой различной окраски – и всех их 
объединяло желание покончить с этой ненавистной «жидовской республикой». При 
этом они умело использовали традиционно особое баварское сознание, искони 
настроенное резко отрицательно к прусско-протестантскому Берлину и возведшее 
теперь – в форме девиза «Бавария – ячейка порядка» – свои враждебные чувства в 
степень национальной миссии. В своей все более открытой и вызывающей поддержке 
баварского правительства они доходили до того, что организовывали склады оружия,
 превращали замки и монастыри в тайные опорные пункты, строили планы покушений, 
переворотов и выступлений – это была непрестанная деятельность, включавшая в 
себя все, – от конспиративного перешёптывания до подготовки многочисленных, 
порою пересекавшихся друг с другом проектов государственного переворота.
 Такое развитие не осталось без последствий и для восхождения НСДАП. Ибо 
начиная с этого времени она получает откровенную поддержку со стороны военных, 
полувоенных, а также гражданских носителей власти, и каждый одержанный ею новый 
успех побуждает их ещё более усердно охаживать её. После приёма Гитлера фон 
Каром один из сопровождавших его соратников, студент Рудольф Гесс, обратился к 
главе правительства с посланием, в котором говорилось: «Ключевым моментом 
является то, что Г. убеждён, что новый подъем возможен только в том случае, 
если удастся вернуть большие массы, в том числе и рабочих, к национальной идее… 
Я лично знаю господина Гитлера очень хорошо, поскольку почти ежедневно общаюсь 
с ним и близок к нему и в человеческом плане. Это на редкость неиспорченный, 
чистый характер, полный сердечной доброты, религиозный, ревностный католик. У 
него только одна цель – благо своей страны. Этому он отдаёт себя самым 
самоотверженным образом». Когда же премьер-министр, наконец, с похвалой 
отозвался о Гитлере в ландтаге, а шеф полиции Пенер стал покровительствовать 
каждому его шагу, то тут впервые начала обрисовываться расстановка ролей, 
которая будет названа типичной для процесса подъёма фашистов и завоевания ими 
власти [311] , – с этого момента Гитлер находился в союзе с утвердившейся 
консервативной властью, в чьих глазах он показал себя авангардом в борьбе 
против общего противника – марксизма. Но если власть рассчитывала использовать 
энергию и гипнотизирующее искусство неистового агитатора, чтобы потом в нужный 
момент переиграть его в силу своего собственного духовного, экономического и 
политического превосходства, то его цель заключалась в том, чтобы направить те 
батальоны, что были созданы с благословения и поддержки властей, после разгрома 
противника против самих партнёров и захватить всю власть. Это была та 
удивительная, запутанная, преисполненная иллюзий, предательства и лжеклятв игра 
сил, с помощью которой Гитлер одержит почти все свои победы и перехитрит Кара 
точно так же, как потом Гугенберга, Папена и Чемберлена. И напротив, все его 
неудачи, включая и конечное фиаско в войне, имеют одной из своих причин то, что 
в нетерпении, азарте или упоении от успехов ставил эти обстоятельства на карту, 
терял их и, как бы потом ни спохватывался, уже не мог выровнять игру.
 Благодаря этим влиятельным и богатым покровителям, все более энергично 
опекавшим теперь уже перспективного деятеля, Гитлер становится в декабре 1920 
года хозяином газеты «Фелькишер беобахтер». Дитрих Эккарт и Эрнст Рем 
содействовали нахождению 60 000 рейхсмарок, составивших основной капитал для 
покупки этого безнадёжно погрязшего в долгах листка «фелькише», выходившего в 
то время два раза в неделю и имевшего около одиннадцати тысяч подписчиков [312] 
. Среди лиц, ссудивших деньги, было немало имён из верхов мюнхенского общества, 
в которое Гитлер получает теперь доступ, в чём помог ему Дитрих Эккарт с его 
многочисленными связями. Этот грубый и странный человек с большой круглой 
головой, любитель хороших вин и примитивных речей, не пользовался как поэт и 
драматург тем успехом, на который рассчитывал – большой отклик нашёл разве что 
его перевод «Пера Гюнта» Ибсена – и ради компенсации своих амбиций он примыкает 
к политизированной богеме. Как политик он выступает основателем «Немецкого 
гражданского общества», однако и тут его поджидает неудача, равно как и с 
изданием газеты «Ауф гут дойч» (Чисто по-немецки), которая с язвительной 
остротой и не без претензии на образованность выступает апологетом 
распространённых антисемитских настроений. Следуя за Готфридом Федером, Эккарт 
требует в ней революции против процентной кабалы и за «истинный социализм», 
настаивает – под влиянием Ланца фон Либенфельса – в самом резком тоне на 
запрете смешанных браков между расами и на защите чистой немецкой крови от 
загрязнения. Советскую Россию он обзывает «направленной на заклание христиан 
диктатурой еврейского мессии Ленина», и заявляет, что ему «больше всего бы 
хотелось погрузить всех евреев в один эшелон и направить его в Красное море». 
[313] 
 Эккарт познакомился с Гитлером ещё раньше, а в марте 1920 года, во время 
капповского путча, оба они по поручению своих закулисных хозяев-националистов 
ездили наблюдателями в Берлин. Будучи начитанным, хорошо разбиравшимся в людях 
человеком, обладая обширными познаниями и родственными им предубеждениями, он 
оказывал большое влияние на по-провинциальному беспомощного Гитлера и был, 
благодаря своим непритязательным манерам, первым человеком буржуазной 
образованности, чьё присутствие Гитлер мог выносить, не проявляя своей глубокой 
закомплексованности. Эккарт давал и рекомендовал ему книги, наводил на него 
внешний лоск, поправлял его выражения и открыл ему немало дверей – какое-то 
время они были неразлучны на мюнхенской общественной сцене. Ещё в 1919 году 
Эккарт в одном превосхо