Вседьмых, они считают, что необходимо побудить все государства мира 
отказаться от применения силы. Поскольку никакой будущий мир не может быть 
сохранен, если государства, которые угрожают или могут угрожать применением 
силы за пределами своих границ, будут продолжать пользоваться сухопутными, 
морскими или воздушными вооружениями, они считают, что такие страны должны быть 
разоружены. Они будут поощрять все другие осуществимые мероприятия, которые 
облегчат миролюбивым народам невыносимое бремя вооружений». 
      
      Прежде чем мы приступили к обсуждению этого документа, президент заявил, 
что, по его мнению, примерно 14 августа, одновременно в Вашингтоне и в Лондоне, 
должно быть опубликовано краткое заявление о том, что президент и 
премьерминистр совещались в открытом море; что их сопровождали сотрудники их 
штабов, которые разрабатывали планы оказания помощи демократическим странам в 
соответствии с законом о лендлизе; и что эти совещания военных руководителей 
отнюдь не были связаны с принятием какихлибо новых обязательств на будущее, 
помимо тех, что санкционированы актом конгресса.
      Далее в заявлении должно было говориться, что премьерминистр и президент 
обсудили некоторые принципы, касающиеся мировой цивилизации, и разработали 
согласованное заявление по этому поводу. Я возражал против того, чтобы в этом 
заявлении подчеркивалось отсутствие какихлибо обязательств. Германия сейчас же 
за это ухватится, и это явится источником глубокого разочарования для 
нейтральных стран и для побежденных. Нам это также не понравится. Поэтому я 
очень надеялся, что президент ограничит заявление положительной его частью, в 
которой говорилось об оказании помощи демократическим странам, тем более что он 
застраховал себя ссылкой на закон о лендлизе. Президент согласился с этим.
      Затем последовало подробное обсуждение пересмотренного текста декларации. 
Мы быстро пришли к соглашению по поводу некоторых незначительных изменений. 
Основные трудности представляли пункты 4 и 7, в особенности первый из них. В 
отношении этого пункта я сразу же указал, что слова «без какойлибо 
дискриминации» могут быть истолкованы как ставящие под сомнение Оттавские 
соглашения, а я ни в коем случае не мог на это пойти. Этот текст придется, 
конечно, согласовать с английским правительством, а если представлялось 
желательным сохранить существующую формулировку, то и с правительствами 
доминионов. Я питал мало надежд на то, что он будет принят. Сэмнер Уэллес 
указал, что в этом вся суть дела и что этот параграф является воплощением того 
идеала, к которому государственный департамент стремился в течение последних 
девяти лет.
      Тут я не мог не сказать об опыте англичан, которые в течение 80 лет 
придерживались принципа свободы торговли в условиях непрерывного повышения 
американских тарифов. Мы разрешили максимальный импорт во все наши колонии. 
Даже каботажное плавание вокруг Великобритании было открыто для конкуренции 
всех стран мира. Все, что мы получили взамен, это последовательное повышение 
американских протекционистских тарифов. Уэллес был, повидимому, несколько 
озадачен. Затем я сказал, что если можно будет вставить слова «соблюдая должным 
образом свои существующие обязательства», слова «без какойлибо дискриминации» 
убрать, а слово «торговля» заменить словом «рынки», то я смогу представить этот 
текст правительству его величества с некоторой надеждой на то, что он может 
быть принят. На президента это явно произвело впечатление. Он больше ни разу не 
настаивал на этом пункте.
      Что касается общих фраз в пункте 7, то я указал, что, хотя я принимаю 
этот текст, общественное мнение Англии будет разочаровано отсутствием 
какоголибо намерения учредить международную организацию для поддержания мира 
после войны. Я пообещал попробовать найти подходящую формулировку и в конце дня 
предложил президенту дополнить вторую фразу словами: «впредь до установления 
более широкой надежной системы всеобщей безопасности».
      Между руководителями военноморского флота и армии также происходили 
непрерывные совещания, и во многом они пришли к соглашению. Я обрисовал 
президенту опасность немецкого вторжения на Пиренейский полуостров и рассказал 
о наших планах противодействия этому путем оккупации Канарских островов. Мы 
называли это операцией «Пилигрим».
      Затем мы в тот же день занялись Дальним Востоком. Введение экономических 
санкций 26 июля вызвало смятение в Токио. Никто из нас, пожалуй, не сознавал 
силы их действия. Принц Коноэ сразу же попытался возобновить дипломатические 
переговоры, и 6 августа адмирал Номура, специальный японский посол в Вашингтоне,
 представил государственному департаменту проект общего урегулирования. Япония 
брала на себя обязательство не продвигаться дальше в ЮгоВосточной Азии и 
предложила эвакуировать Индокитай по урегулированию «китайского инцидента» (так 
японцы называли свою шестилетнюю войну против Китая). В свою очередь 
Соединенные Штаты должны были восстановить торговые отношения с Японией и 
помочь ей получить все необходимое ей сырье из стран югозападной части Тихого 
океана. Было совершенно ясно, что это лишь красивые слова, посредством которых 
Япония рассчитывала получить все что можно в настоящий момент и не дать ничего 
в будущем. Несомненно, это были самые лучшие предложения, которые Коноэ мог 
получить от своего кабинета. Нам не было смысла за столом совещания на «Огасте» 
обсуждать общие вопросы. В моей телеграмме, отправленной с совещания Идену, все 
это подробно излагается.
      
      Премьерминистр – министру иностранных дел 
      11 августа 1941 года 
      «С Японией дело обстоит следующим образом: