аппарат тыла, уделив особое внимание крупным танковым и авиационным ремонтным 
мастерским, а также происходившему в то время расширению шоссейных и железных 
дорог и портов. Таким образом, командование было бы избавлено от массы деталей 
и получило бы возможность думать только о военных действиях.
      В октябре 1940 года я ввел в правительство в качестве министра торговли 
капитана Оливера Литтлтона. Он был с головы до пят человеком действия, и сейчас 
я чувствовал, что он во всех отношениях подходит для учреждаемого нами нового 
поста министра – резидента военного кабинета на Среднем Востоке. Его назначение 
еще больше разгрузило бы военных руководителей.
      Мои коллеги от всех партий с большой готовностью поддержали эту идею.
      Все эти новые мероприятия с вытекающими из них административными 
перемещениями соответствовали изменениям в командовании на Среднем Востоке.
      
Глава двадцатая
Советы и Немезида 
      
      Немезида олицетворяет собой «богиню возмездия, которая разрушает всякое 
неумеренное счастье, обуздывает сопутствующую ему самонадеянность... и карает 
особо тяжкие преступления»[21].
      Сейчас нам предстоит вскрыть ошибочность и тщетность хладнокровных 
расчетов Советского правительства и колоссальной коммунистической машины и их 
поразительное незнание собственного положения. Они проявили полное безразличие 
к участи западных держав, хотя это означало уничтожение того самого второго 
фронта, открытия которого им суждено было вскоре требовать.
      Они, казалось, и не подозревали, что Гитлер уже более шести месяцев назад 
принял решение уничтожить их. Если же их разведка поставила их в известность о 
переброске на Восток огромных германских сил, усиливавшейся с каждым днем, то 
они упустили многие необходимые шаги, которые следовало предпринять при этих 
обстоятельствах. Так, они дали Германии захватить все Балканы. Они ненавидели и 
презирали западные демократии; но в январе
      Советское правительство еще могло при активной помощи Англии объединить 
четыре страны – Турцию, Румынию, Болгарию и Югославию, имевшие жизненное 
значение для него самого и его безопасности, и создать балканский фронт против 
Гитлера.
      Советский Союз ничего не сделал, чтобы помешать разброду между ними, и в 
результате все эти страны, кроме Турции, были поглощены одна за другой. Война – 
это по преимуществу список ошибок, но история вряд ли знает ошибку, равную той, 
которую допустили Сталин и коммунистические вожди, когда они отбросили все 
возможности на Балканах и лениво выжидали надвигавшегося на Россию страшного 
нападения или были неспособны понять, что их ждет. До тех пор мы считали их 
расчетливыми эгоистами. В этот период они оказались к тому же простаками.
      Сила, масса, мужество и выносливость матушки России еще должны были быть 
брошены на весы. Но если брать за критерий стратегию, политику, прозорливость и 
компетентность, то Сталин и его комиссары показали себя в тот момент второй 
мировой войны совершенно недальновидными[22].
      До конца марта я не был убежден, что Гитлер решился на смертельную войну 
с Россией, и не знал, насколько она близка. Донесения нашей разведки очень 
подробно показывали усиленные переброски германских войск к Балканским 
государствам и на их территорию, которыми ознаменовались первые три месяца 1941 
года. В этих псевдонейтральных государствах наши агенты могли передвигаться 
довольно свободно и были в состоянии сообщать нам точные сведения о крупных 
германских силах, двигавшихся по железным и шоссейным дорогам на юговосток. 
Однако ни одно из таких передвижений не означало обязательно вторжение в Россию,
 и все они легко могли быть объяснены германскими интересами и политикой в 
Румынии и Болгарии, замыслами
      Германии в отношении Греции и ее соглашениями с Югославией и Венгрией. 
Гораздо труднее было получить сведения о колоссальной переброске сил через 
Германию на главный русский фронт, простиравшийся от Румынии до Балтики. Чтобы 
Германия на этом этапе, даже не очистив Балканы, начала новую большую войну с 
Россией – это, казалось мне, слишком хорошо, чтобы быть истиной.
      Мы не знали содержания переговоров, происходивших в ноябре 1940 года 
между Молотовым, Гитлером и Риббентропом в Берлине, а равно и содержания 
переговоров и предполагаемых пактов, которые последовали за ними. Не было 
никаких признаков уменьшения германских сил, расположенных против нас на другом 
берегу ЛаМанша. Германская авиация продолжала совершать сильные налеты на 
Англию. То, как Советское правительство истолковало концентрацию германских 
войск в Румынии и Болгарии, явно примирившись с ней, сведения, которыми мы 
располагали относительно отправки в Германию из России больших и ценных грузов, 
очевидная общая заинтересованность обеих стран в завоевании и разделе 
Британской империи на Востоке – все это делало более вероятным, что Гитлер и 
Сталин скорее заключат сделку за наш счет, чем будут воевать друг с другом.
      Наше объединенное разведывательное управление разделяло это мнение. 7 
апреля оно заявило, что в Европе распространяются слухи о намерении немцев 
напасть на Россию. Хотя Германия, указывало управление, располагает на Востоке 
значительными силами и можно ожидать, что рано или поздно она будет воевать с 
Россией, представляется невероятным, чтобы она решила открыть сейчас еще один 
большой фронт. По мнению объединенного разведывательного управления, ее главной 
целью в 1941 году оставался разгром Соединенного Королевства.
      Еще 23 мая это управление, в которое входили представители всех трех 
видов вооруженных сил, сообщало, что слухи о предстоящем нападении на Россию