того, чтобы создать против неминуемого наступления немцев Балканский фронт, 
объединяющий Югославию, Грецию и Турцию. Это могло оказать на Советскую Россию 
влияние, которое мы не в состоянии были оценить заранее. Реакция России, 
безусловно, имела бы огромное значение, если бы советские вожди отдали себе 
отчет в том, что им готовит судьба.
      Судьбу Балкан не могли решить те войска, которые были в состоянии 
предоставить мы сами. Наши скромные надежды сводились к тому, чтобы побудить 
Балканские страны к объединенным действиям. Нам казалось, что если бы по 
мановению нашей руки Югославия, Греция и Турция стали действовать совместно, то 
Гитлер либо временно оставил бы Балканы в покое, либо настолько бы увяз в 
схватке с нашими объединенными силами, что на этом театре войны возник бы 
важный фронт. В тот момент мы не знали, что он уже был поглощен своими планами 
гигантского вторжения в Россию. Если бы это нам было известно, мы почувствовали 
бы больше уверенности в успехе нашей политики. Мы поняли бы, что Гитлер 
рисковал очутиться между двух стульев и легко мог нанести ущерб своему главному 
предприятию ради успеха предварительной операции на Балканах. Так оно и 
случилось, но в то время мы не могли этого знать. Некоторые могут считать, что 
наши расчеты были правильными; во всяком случае, они были более правильными, 
чем мы полагали в то время. Нашей целью было воодушевить и объединить Югославию,
 Грецию и Турцию. Наш долг состоял в том, чтобы по мере возможности помочь 
грекам. Для всего этого позиции наших четырех дивизий в дельте Нила были вполне 
подходящими.
      4 марта адмирал Кэннингхэм недвусмысленно указал нам на тот большой риск, 
которому будут подвергаться наши войска и авиация при переброске их в Грецию по 
Средиземному морю. Для этой переброски понадобилось бы в течение двух месяцев 
беспрерывно отправлять туда конвои с солдатами, материалами и автомашинами. В 
особенности большую нагрузку должны были при этом нести эсминцы, а 
истребительная авиация и зенитная артиллерия в течение некоторого времени 
оставались бы слишком слабыми. Если бы немцы начали воздушное наступление с 
болгарских баз, нам пришлось бы ожидать больших потерь в составе этих конвоев 
как в море, так и в портах назначения.
      Мы также не могли упускать из виду возможных операций против нас со 
стороны итальянского флота. С ним могли бы бороться наши линкоры, базирующиеся 
на залив Суда на Крите, но только за счет сокращения числа эсминцев, 
эскортирующих наши караваны, причем линия, по которой доставлялось снабжение в 
Киренаику, фактически осталась бы незащищенной. Все это в свою очередь создало 
бы более напряженное положение на Мальте.
      Уязвимость Суэцкого канала для магнитных и акустических мин вызывала у 
нас большую тревогу как раз в тот момент, когда начинались эти крупные 
передвижения войск и конвоев. Адмирал заявил, что все планы наступления, 
включая и комбинированные операции против острова Родос, должны быть отложены. 
Он указывал, что его ресурсы будут напряжены до предела, но выражал уверенность 
в правильности избранного нами курса и считал, что нам следует пойти на риск. 
Для всех нас отсрочка операций против Родоса явилась большим разочарованием. Мы 
понимали, насколько велико значение этого острова. Родос, а также и Скарпанто с 
их превосходными аэродромами, находящимися так близко от Крита, являлись 
ключевыми позициями. В последующие годы мы не раз разрабатывали планы 
наступления на Родос, но нам так и не удалось согласовать их с общим ходом 
событий.
      Сообщение Идена о результатах его переговоров с турками не было 
утешительным. Они не хуже нас понимали всю опасность своего положения, но, как 
и греки, были убеждены, что помощь, которую мы могли им предложить, была бы 
слишком недостаточна, чтобы оказать скольконибудь существенное влияние в 
настоящем сражении.
      
      Иден – премьерминистру 
      28 февраля 1941 года 
      «Сегодня утром начальник имперского генерального штаба и я имели 
чрезвычайно откровенную и дружескую беседу с председателем совета, министром 
иностранных дел и маршалом Чакмаком... 
      Результат этих переговоров сводится к тому, что Турция во всяком случае 
обязуется вступить в войну в будущем. Если она подвергнется нападению, она, 
конечно, сделает это немедленно. Но если немцы дадут ей время перевооружиться, 
она воспользуется этим и вступит в войну в благоприятный для нашего общего дела 
момент, когда использование ее сил сможет дать реальные результаты». 
      
      Теперь я должен приступить к описанию наших попыток предостеречь 
югославское правительство. Вся оборона Салоник зависела от вступления Югославии 
в войну, и нам абсолютно необходимо было знать, каковы ее намерения. 2 марта 
наш посол в Белграде Кэмпбелл встретился с Иденом в Афинах. Он сообщил, что 
Югославия боится Германии и что в стране происходят внутренние политические 
неурядицы. Однако не исключено, что, если бы югославскому правительству были 
известны наши планы помощи Греции, оно согласилось бы оказать ей поддержку. 
Иден и греки опасались, как бы об этих планах не стало известно противнику. 5 
марта министр иностранных дел послал Кэмпбелла обратно в Белград с 
конфиденциальным письмом регенту. В этом письме он обрисовал опасность, 
грозившую Югославии со стороны Германии, и сообщил, что Греция и Турция 
намерены воевать, если Германия нападет на них. В этом случае Югославия должна 
присоединиться к нам. Посол должен был сообщить регенту устно, что англичане 
решили в возможно ближайший срок предоставить Греции максимальную помощь