В то время я согласился с этой точкой зрения, не имея ни малейшего 
представления о том, что произошло 21го числа, и не зная о происходящем сейчас 
общем и быстром отступлении всех наших передовых частей. До этого момента мне 
никогда не намекали на возможность неприятностей. Наоборот, мне говорили о 
предстоящем наступлении английских войск. Наше вступление в Триполитанию могло 
задержаться, но Окинлек чувствовал себя уверенно. Однако в этот же день, 24 
января, поступили совсем иные известия.
      
      Генерал Окинлек – премьерминистру 
      24 января 1942 года 3 часа пополудни 
      «...Роммель снова нанес смелый удар... Его неожиданный первоначальный 
успех, повидимому, побудил его так же, как это было в прошлом году, пойти 
дальше, чем он первоначально намечал. Но его положение с подвозкой военных 
материалов на этот раз не идет ни в какое сравнение с его положением год назад, 
когда он также располагал свежими войсками. Обстановка развивается не совсем 
так, как мне хотелось бы, но я надеюсь в конечном счете повернуть дело в нашу 
пользу». 
      
      Это был все же удар для меня. Поздно вечером 24го было получено 
служебное донесение:
      
      Офицер связи морского флота при 8й армии – главнокомандующему на 
Средиземном море 
      24 января 1942 года 
      «Подготовка к эвакуации Бенгази проводится лишь в порядке 
предохранительной меры. Еще не отдан приказ о проведении подрывных работ. Ввиду 
создавшейся обстановки вспомогательный персонал перебрасывается ночью как можно 
дальше на восток... Если Бенгази падет, за ним последует Дерна». 
      
      Это побудило меня послать следующую телеграмму генералу Окинлеку, от 
которого я пока еще не слышал ничего подобного.
      
      Премьерминистр – генералу Окинлеку 
      25 января 1942 года 
      «Меня сильно обеспокоило сообщение, полученное от 8й армии, в котором 
говорится об эвакуации Бенгази и Дерны. Мне, конечно, никогда не давали 
основания полагать, что может возникнуть такое положение. Все эти переброски 
вспомогательного персонала на Восток и сообщение о том, что еще не отдан приказ 
о проведении подрывных работ в Бенгази, свидетельствуют о том, что вся кампания 
приобретает совершенно иной характер, чем мы предполагали. Мне кажется, что 
возник серьезный кризис, и для меня он оказался совершенно неожиданным. То 
отступление, которое сейчас, очевидно, предусматривают подчиненные офицеры, 
означает неудачу плана «Крусейдер» и крах плана «Акробат»[46]. 
      
      Перед Роммелем, который сосредоточил свои основные силы в ЗавиетМсусе, 
стоял выбор – нанести удар северозападнее Бенгази или же на северовосток в 
направлении ЭльМекили. Он сделал и то и другое. В его намерение входил захват 
Бенгази, но он также направил некоторые части на северовосток, чтобы своими 
действиями против наших коммуникаций отвлечь наше внимание. Этот маневр 
оказался весьма успешным. Наша проектировавшаяся контратака на юг из Бенгази 
частью сил индийской 4й дивизии и из ЭльКаррубы силами бронетанковой дивизии 
и гвардейской бригады была срочно отменена. Бенгази был эвакуирован, и весь 
13й корпус отступил к линии АйнэльГазала, БирХакейм.
      Потеря Бенгази вскоре была воспринята как чрезвычайное событие.
      
      Генерал Окинлек, передовой командный пункт – премьерминистру 
      27 января 1942 года 
      «Цель заключается в том, чтобы вернуть себе инициативу, начать 
наступление на противника, уничтожить его, если нам это удастся, а если нет, то 
отбросить его назад. Убежден, что генерал Ритчи полон решимости добиться этой 
цели. Теддер и я остаемся здесь на некоторое время». 
      
      И на следующий день:
      
      «Противник разделил свои силы, пытаясь, повидимому, захватить и 
ЭльМекили, и Бенгази. Это смелый шаг, типичный для Роммеля, и он, возможно, 
свидетельствует о недооценке нашей способности отразить атаку. Большая часть 
его танков, повидимому, брошена в восточном направлении. 
      Передвижения его войск, за исключением, быть может, движения на Бенгази, 
не нарушили планов контрнаступления, разработанных ранее генералом Ритчи». 
      
      В этот момент мне было совершенно ясно, что генерал Окинлек еще не понял, 
что именно произошло в Пустыне. Ни одна из его телеграмм не пролила свет на 
судьбу 1й бронетанковой дивизии, да, впрочем, и всего 13го корпуса. Я 
надеялся, что теперь, когда он находится в штабе генерала Ритчи, он выяснит 
истинное положение. Пока что я также продолжал оставаться в неведении.
      
      Генерал Окинлек – премьерминистру 
      29 января 1942 года