серьезный ущерб в связи с большой забастовкой, начавшейся 6 марта. Большинство 
бастовавших потеряло в результате бомбардировок свои жилища, однако лишения и 
опасности, которые им пришлось перенести изза воздушных налетов, заставили их 
вернуться к ревностному исполнению своего долга. До конца месяца долина реки 
Мереей, центральные районы Англии, Эссекс и Лондон снова подверглись воздушным 
бомбардировкам.
      Самые тяжелые удары ожидали нас в апреле. 8 апреля подвергся ожесточенной 
бомбардировке Ковентри, а в остальной части страны наиболее интенсивный налет 
был совершен на Портсмут; 16 и 17 апреля произошли сильные налеты на Лондон: во 
время этих налетов было убито свыше 2300 человек и более 3 тысяч тяжело ранено. 
В течение этой третьей, последней фазы противник все еще стремился уничтожить 
большую часть наших крупнейших портов, совершая налеты, иногда длившиеся целую 
неделю. Плимут подвергался бомбардировке с 21 по 29 апреля, и хотя ложные 
пожары помогли спасти доки, этого удалось достигнуть только за счет самого 
города. Кульминационный момент наступил 1 мая, когда начались налеты на 
Ливерпуль и Мереей, длившиеся семь ночей подряд, 76 тысяч человек потеряли кров,
 а 3 тысячи было убито и ранено. Из 144 причалов 69 были выведены из строя, а 
временно находившиеся в портах суда были на три четверти уничтожены. Если бы 
противник проявил больше упорства, то исход битвы за Атлантику был бы еще более 
сомнительным. Но он, как обычно, повернул в другую сторону. В течение двух 
ночей он жестоко бомбардировал Гулль, где 40 тысяч человек осталось без крова, 
были разрушены продовольственные склады и почти на два месяца выведены из строя 
судостроительные заводы. В этом же месяце был совершен новый воздушный налет на 
Белфаст, который уже дважды до этого подвергался бомбардировке.
      Тем временем выковывались первые из новых видов оружия, применявшегося в 
этой войне. Еще осенью 1937 года планы противовоздушной обороны Великобритании 
были перестроены исходя из того предположения, что наши ученые сдержат свои 
обещания относительно применения радара, который в то время еще только 
испытывался. Первые пять станций береговой радиолокационной цепи – те, что 
охраняли устье Темзы, – были свидетельницами вылета Чемберлена с миссией мира и 
возвращения его обратно в сентябре 1938 года. Весной 1939 года восемнадцать 
станций на всем протяжении от Данди до Портсмута начали нести круглосуточную 
вахту, которая уже не прерывалась в течение последующих шести лет.
      Эти станции были бдительными часовыми сигнализационной системы, 
оповещавшей о воздушных налетах; они помогли нам избежать тяжелых потерь в 
нашей военной промышленности и облегчили невыносимое бремя, лежавшее на 
работниках нашей гражданской противовоздушной обороны. Они помогли зенитчикам 
избавиться от ненужных и утомительных дежурств на постах. Они спасли нас от той 
чрезмерной нагрузки, которой в противном случае подвергались бы люди и машины и 
которая была бы роковой для нашей непревзойденной, но немногочисленной 
истребительной авиации, если бы ей пришлось осуществлять непрерывное 
патрулирование. Они не могли обеспечить точности, необходимой для перехвата 
самолетов противника в ночное время, но они дали возможность дневным 
истребителям ожидать свою жертву в наиболее выгодной для нападения позиции и на 
наиболее удобной высоте. Решающую роль в обеспечении победы в дневных боях им 
помогли сыграть поддерживавшие и дополнявшие их другие станции новой 
конструкции[4], которые давали сигнал о приближении низко летящих самолетов 
противника, сигнал неоценимо важный, хотя он и давался лишь незадолго до их 
появления.
      В течение всего 1941 года мы успешно продолжали борьбу с радарными лучами 
немцев, несмотря на различные их усовершенствования. Могу иллюстрировать это 
примером. В ночь на 8 мая немцы собирались произвести два налета, один на завод 
«РоллсРойс» в Дерби и другой – на Ноттингем. В результате нашего вмешательства 
они сбились с курса и вместо Дерби подвергли бомбардировке Ноттингем, где еще с 
прошлой ночи горели небольшие пожары после налета. Эта первоначальная ошибка 
заставила их перенести второй налет в район Бельвуарской долины, которая 
находится на таком же примерно расстоянии от Ноттингема, как Ноттингем от Дерби.

      В германском коммюнике сообщалось о разрушении завода «РоллсРойс» в 
Дерби, до которого их самолеты так и не долетели. Они сбросили 230 фугасных и 
множество зажигательных бомб в открытой местности. Два цыпленка – таковы были 
наши общие потери.
      Последний налет был для нас самым тяжелым. 10 мая противник снова сбросил 
на Лондон зажигательные бомбы. В городе вспыхнуло свыше двух тысяч пожаров, 
причем мы не могли тушить их, так как бомбардировками было разрушено около 150 
водопроводных магистралей, а уровень воды в Темзе был в то время очень низким. 
В шесть часов утра на следующее утро еще бушевало несколько сот пожаров, а 
четыре пожара продолжали гореть и в ночь на 13 мая. Из всех ночных налетов этот 
был самым разрушительным. Были повреждены 5 доков и более 70 важнейших объектов,
 половину из которых составляли заводы. Все крупнейшие железнодорожные станции, 
за исключением одной, были выведены из строя на несколько недель, а сквозные 
пути полностью открылись для движения только в начале июня. Было убито и ранено 
свыше 3 тысяч человек. Этот налет был историческим также и в другом отношении: 
в результате была разрушена палата общин. Одна бомба причинила разрушения, 
которые не могли быть ликвидированы в течение нескольких лет. Однако мы 
благодарили судьбу за то, что палата была в это время пуста. Наши зенитные 
батареи и ночные истребители сбили 16 самолетов противника – максимальная цифра,
 достигнутая нами за все время ночных боев, что в большой мере явилось плодом 
наших зимних трудов по разработке методов «колдовской войны».
      Хотя мы этого не знали, это был прощальный визит противника. 22 мая