ло подобных улучшений и роста. Ее догоняли во всех отношениях. В 
1935 году Франция без помощи своих прежних союзников могла бы вторгнуться в 
Германию и снова оккупировать ее почти без серьезных боев. В 1936 году все еще 
не могло быть никаких сомнений в ее подавляющем превосходстве. Из германских 
источников мы теперь знаем, что такое же положение сохранялось и в 1938 году. 
Именно сознание слабости заставило германское верховное командование прилагать 
все силы, чтобы удерживать Гитлера от каждого из успешных ударов, которые 
укрепили его славу. В последовавший за Мюнхеном год, который мы сейчас 
рассматриваем, германская армия приближалась к полной боевой готовности, хотя у 
нее было меньше обученных резервов, чем у французов. Поскольку источником сил 
этой армии служило население, вдвое превосходившее по численности население 
Франции, полное превосходство германской армии над французской было лишь 
вопросом времени. Немцы имели преимущество и в моральном состоянии. Отказ от 
помощи союзнику, в особенности под воздействием страха перед войной, подрывает 
дух армии. Сознание того, что их заставляют уступить, приводит в уныние и 
офицеров, и солдат. В то время как в Германии уверенность, успех и сознание 
растущей мощи разжигали воинственные инстинкты расы, признание собственной 
слабости обескураживало французских военных любых рангов.
      Однако в одном весьма важном отношении мы начали догонять Германию и 
улучшать наше собственное положение. В 1938 году процесс замены английских 
истребителейбипланов вроде «гладиаторов» современными типами «Харрикейн», а 
позднее «Спитфайр» еще только начался. Фактически 1938 год застал нас 
прискорбно отсталыми в отношении качества, и, хотя в 1939 году мы коечто 
сделали, чтобы ликвидировать неравенство сил, наше положение было все же 
сравнительно хуже, чем в 1940 году, когда пришел час испытания.
      В 1938 году мы были совершенно неподготовленными для отражения воздушных 
налетов на Лондон. Однако решающая воздушная битва за Англию была невозможна, 
пока немцы не заняли Францию, а также Голландию и Бельгию и не получили таким 
образом необходимые базы на близком расстоянии от наших берегов. Без этих баз 
истребители того времени не могли бы эскортировать свои бомбардировщики. 
Германские армии были неспособны нанести французам поражение в 1938 или 1939 
году.
      Колоссальный выпуск танков, с помощью которых немцы прорвали французский 
фронт, начал осуществляться только в 1940 году. В условиях превосходства сил 
Франции на Западе и существования незавоеванной Польши на Востоке немцы, 
конечно, не могли бы сосредоточить все силы своей авиации против Англии, как 
они смогли это сделать после того, как Францию принудили к капитуляции. При 
этом не приняты в расчет ни позиция России, ни сопротивление, которое могла 
оказать Чехословакия.
      По всем вышеперечисленным причинам год передышки, который был якобы 
выигран в Мюнхене, поставил Англию и Францию по сравнению с гитлеровской 
Германией в гораздо худшее положение, чем то, в котором они находились в момент 
мюнхенского кризиса.
      Наконец, нужно напомнить такой потрясающий факт: за одинединственный 
1938 год Гитлер в результате аннексии присоединил к рейху и подчинил своей 
абсолютной власти 6 миллионов 750 тысяч австрийцев и 3 миллиона 500 тысяч 
судетских немцев – всего свыше 10 миллионов подданных, работников и солдат. 
Действительно, страшная чаша весов склонилась в его пользу.
      
Глава девятнадцатая
Прага, Албания и польская гарантия 
(январь – апрель 1939 г.) 
      
      Чемберлен продолжал верить, что для обеспечения заметного улучшения 
международной обстановки ему нужно лишь установить личный контакт с диктаторами.
 Он не подозревал, что они уже приняли решение. Окрыленный надеждами, он 
предложил приехать вместе с лордом Галифаксом в Италию в январе. После 
некоторой задержки приглашение было получено, и встреча состоялась 11 января. 
Невольно приходится краснеть, читая в «Дневнике» Чиано замечания, которые 
делались за нашей спиной в Италии по адресу нашей страны и ее представителей.
      «В сущности, – пишет Чиано, – визит имел малое значение... Действенный 
контакт не был установлен. Как далеки мы от этих людей! Это совершенно иной мир.
 Мы говорили об этом с дуче после обеда.
      «Эти люди, – сказал Муссолини, – сделаны из другого материала, чем 
Фрэнсис Дрейк и другие великолепные искатели приключений, создавшие империю. В 
конечном счете это – утомленные потомки многих поколений богачей...»
      «Англичане, – отметил Чиано, – не хотят сражаться. Они пытаются отступать 
как можно медленнее, но они не хотят сражаться... Наши переговоры с англичанами 
окончены. Ничего не было достигнуто. Я сообщил Риббентропу по телефону, что это 
– фиаско, абсолютно лишенное значения... Глаза Чемберлена наполнились слезами, 
когда поезд тронулся и его соотечественники запели: «Он хороший парень».
      «Что это за песенка?» – спросил Муссолини»[33].
      18 января Риббентроп побывал в Варшаве для того, чтобы начать 
дипломатическое наступление на Польшу. За поглощением Чехословакии должно было 
последовать окружение Польши. На первом этапе этой операции предполагалось 
отрезать Польшу от моря утверждением германского суверенитета над Данцигом и 
распространением германского господства на Балтике до важного литовского порта 
Мемель Польское правительство оказало сильное сопротивление этому нажиму, и 
некоторое время Гитлер присматривался и ожидал времени года, благоприятного для 
открытия кампании.
      В течение второй недели марта распространились слухи о передвижении войск 
в Германии и Австрии, в