у 
правительству, но указав на ряд серьезных затруднений. Ответ, присланный 
Гитлером во второй половине дня, мало свидетельствовал о намерении уступить. 
Чемберлен попросил, чтобы при заключительном свидании вечером ему вручили 
официальный меморандум с приложением карт. Чехи проводили мобилизацию, и 
правительства Англии и Франции официально сообщили своим представителям в Праге,
 что они не могут дальше брать на себя ответственность советовать чехам 
отменить мобилизацию. В 10 часов 30 минут вечера Чемберлен снова встретился с 
Гитлером. Предоставим лучше слово самому Чемберлену:
      
      «Меморандум и карта были вручены мне при последнем свидании с канцлером, 
которое началось в половине одиннадцатого и продолжалось до глубокой ночи. 
Впервые в меморандуме был указан определенный срок. Ввиду этого я говорил в 
данном случае очень откровенно. Я подчеркнул со всей возможной решительностью 
весь риск, сопряженный с настойчивым требованием подобных условий, а также 
страшные последствия войны в случае ее возникновения. Я заявил, что язык и тон 
этих документов, которые я назвал скорее ультиматумом, чем меморандумом, 
глубоко шокируют общественное мнение в нейтральных странах. Я горько упрекнул 
канцлера за то, что он никак не откликнулся на мои усилия по сохранению мира. 
      Я должен добавить, что Гитлер подтвердил со всей серьезностью сказанное 
им мне в Берхтесгадене, а именно, что это последнее его территориальное 
притязание в Европе и что у него нет желания включать в рейх народы других рас, 
кроме германской». 
      
      Чемберлен вернулся в Лондон днем 24 сентября. На следующий день 
состоялись три заседания кабинета. Настроение и в Лондоне, и в Париже стало 
заметно решительнее. Было решено отклонить условия, поставленные в Годесберге, 
и об этом сообщили германскому правительству. Французский кабинет одобрил это 
решение, и частичная мобилизация во Франции была проведена быстро и более 
успешно, чем предполагали. Вечером 25 сентября французские министры снова 
приехали в Лондон и неохотно подтвердили свое обязательство в отношении чехов. 
На следующий день сэр Горас Вильсон был послан с личным письмом к Гитлеру в 
Берлин – за три часа до выступления Гитлера в Спортпаласе. Единственным ответом,
 которого смог добиться сэр Горас, было то, что Гитлер не отступит от срока, 
назначенного в годесбергском ультиматуме, а именно, что в субботу 1 октября он 
вступит на соответствующие территории, если к 2 часам дня в среду 28 сентября 
не получит согласия чехов.
      В тот же вечер Гитлер выступил с речью в Берлине. Он упомянул об Англии и 
Франции в духе примирения, обрушившись в то же время с грубыми и резкими 
нападками на Бенеша и чехов. Он заявил категорически, что чехи должны очистить 
Судетскую область к 26 сентября и что после этого дальнейшие события в 
Чехословакии его интересовать не будут.
      «Это мое последнее территориальное притязание в Европе», – сказал он.
      Чемберлен получил ответ Гитлера на письмо, посланное через сэра Гораса 
Вильсона. Этот ответ дал проблеск надежды. Гитлер соглашался участвовать в 
совместной гарантии новых границ Чехословакии и дать заверения насчет способа 
проведения нового плебисцита. Времени терять было нельзя. Срок германского 
ультиматума, содержавшегося в годесбергском меморандуме, истекал в 2 часа 
пополудни на следующий день, в среду 28 сентября. Поэтому Чемберлен составил 
следующее личное обращение к Гитлеру:
      
      «Прочитав Ваше письмо, я вполне уверен, что Вы можете добиться всех 
основных целей без войны и без промедления. Я готов сам немедленно приехать в 
Берлин, чтобы обсудить порядок передачи вместе с Вами и с представителями 
чешского правительства, а также, если Вы этого пожелаете, с представителями 
Франции и Италии. Я убежден, что мы могли бы прийти к соглашению за одну 
неделю»[28]. 
      
      В то же время он послал Муссолини телеграмму с уведомлением об этом 
последнем призыве к Гитлеру:
      
      «Я надеюсь, что Ваше превосходительство сообщит германскому канцлеру о 
согласии быть представленным и призовет его принять мое предложение, которое 
спасет наши народы от войны». 
      Вечером 27 сентября французский посол в Берлине получил указание сделать 
новые дополнительные предложения о расширении территории Судетской области, 
которая подлежала немедленной германской оккупации. В то время когда 
ФрансуаПонсе был у Гитлера, от Муссолини пришла телеграмма, рекомендовавшая 
принять предложение Чемберлена о совещании и извещавшая о согласии Италии 
принять в нем участие. В три часа пополудни 28 сентября Гитлер послал 
телеграммы Чемберлену и Даладье с предложением встретиться на следующий день в 
Мюнхене вместе с Муссолини. В этот самый момент Чемберлен выступал в палате 
общин с общим обзором последних событий. Незадолго до конца его выступления 
лорд Галифакс, сидевший на галерее для пэров, передал ему телеграмму с 
приглашением в Мюнхен. В этот момент Чемберлен рассказывал о письме, которое он 
послал Муссолини, и о результатах этого шага: 
      «Гитлер согласился отложить мобилизацию на 24 часа... Это еще не все. Я 
могу сообщить палате еще коечто. Гитлер сейчас уведомил меня, что он 
приглашает меня встретиться с ним в Мюнхене завтра утром. Он пригласил также 
Муссолини и Даладье. Муссолини дал согласие, и я не сомневаюсь, что Даладье 
поступит так же. Мне нет нужды говорить, каков будет мой ответ... Палата, я 
уверен, согласится отпустить меня сейчас, чтобы я мог подумать о том, что может 
дать это последнее усилие». 
      
      Итак, Чемберлен вылетел в Германию в третий раз.
      Об этом памятном свидании было написано очень много. Здесь возможно 
только подчерк