Южной Африке, и в результате энергичного экспорта 
товаров в США: главным образом предметов роскоши, к которым принадлежат такие 
товары, как виски, тонкие шерстяные ткани, фаянс. В первые 16 месяцев войны 
таким образом мы получили еще два миллиарда долларов. В период «сумерек войны» 
нас терзали настоятельная потребность заказывать вооружение в Америке, с одной 
стороны, и страх перед истощением наших долларовых ресурсов – с другой. В дни 
Чемберлена министр финансов сэр Джон Саймон обычно напоминал нам о плачевном 
состоянии наших долларовых ресурсов и подчеркивал необходимость экономить их. 
Было более или менее принято, что мы должны считаться с необходимостью строго 
ограничивать закупки в Соединенных Штатах. Мы действовали так, как однажды 
сказал Стеттиниусу Парвис:
      «Как будто мы находимся на необитаемом острове, у нас мало еды, и мы 
должны ее растянуть, насколько только сможем»[97].
      Это влекло сложнейшие мероприятия по экономии наших средств. В мирное 
время мы свободно импортировали и расплачивались, как нам было угодно. Когда же 
разразилась война, нам пришлось создать аппарат, который мобилизовал золото, 
доллары и другие частные фонды, который мешал злонамеренным людям переводить 
свои фонды в страны, где положение, по их мнению, было более надежным, и 
который ограничивал расточительный импорт и другие расходы. Наряду с этим, 
чтобы пресечь утечку денег, мы должны были позаботиться о том, чтобы другие 
продолжали их принимать. Страны стерлинговой зоны поддерживали нас: они приняли 
такую же политику контроля над валютой, как и мы, и охотно брали и держали у 
себя фунты стерлингов. С другими странами мы договорились платить им в 
стерлингах, которые могли иметь хождение повсюду в стерлинговой зоне, а они 
обязались придержать все те фунты стерлингов, которые им не нужно было 
расходовать немедленно, и совершать сделки, руководствуясь официальным обменным 
курсом. Такие соглашения были заключены в первую очередь с Аргентиной и Швецией,
 но затем распространились на ряд других стран Европейского континента и Южной 
Америки. Эти мероприятия были завершены весной 1940 года и принесли нам большое 
удовлетворение. К тому же это было к чести фунта стерлингов, что нам удалось 
провести эти меры и сохранить их действие в таких сложных обстоятельствах.
      Таким образом, мы могли продолжать заключать сделки в фунтах стерлингов 
во всех частях мира и уберечь значительную долю своих драгоценных запасов 
золота и долларов для оплаты наших важнейших закупок в Соединенных Штатах.
      Когда в мае 1940 года война явилась перед нами во всей своей ужасающей 
реальности, мы поняли, что наступила новая эра англоамериканских 
взаимоотношений. С того момента, как я создал новое правительство и сэр Кингсли 
Вуд стал министром финансов, мы стали придерживаться более простого плана, а 
именно – заказывать все, что могли заказать, предоставив дальнейшее решение 
финансовых проблем всемогущим богам. В условиях, когда мы боролись за 
существование, когда мы в одиночестве подвергались беспрерывным бомбардировкам, 
когда нам грозило вторжение, было бы ложной экономией и неоправданной 
осторожностью слишком беспокоиться о том, что же будет, когда мы израсходуем 
все свои доллары. Мы знали о колоссальном изменении, происходящем в 
американском общественном мнении, и о все растущем убеждении не только в 
Вашингтоне, но и во всех Соединенных Штатах, что их судьба связана с нашей. 
Кроме того, в это время всю американскую нацию охватило глубокое сочувствие к 
Англии и восхищение ею.
      Непосредственно из Вашингтона, а также через Канаду поступали весьма 
дружественные сигналы, поддерживавшие наше мужество и говорившие о том, что так 
или иначе выход будет найден. В лице министра финансов США Моргентау дело 
союзников нашло своего неутомимого поборника. Передача нам французских заказов 
в июне почти в два раза увеличила наши расходы через биржу. Помимо этого, мы 
повсюду разместили новые заказы на самолеты, танки, торговые суда и 
содействовали строительству новых больших заводов как в США, так и в Канаде.
      До ноября 1940 года мы платили за все, что получали. Мы уже продали на 
335 миллионов долларов американских акций, реквизированных за фунты стерлингов 
у частных держателей в Англии. Мы выплатили более 4500 миллионов долларов 
наличными. У нас осталось всего два миллиарда долларов; большая часть из них 
числилась в капиталовложениях, многие из которых нельзя было быстро реализовать.
 Было ясно, что дальше так продолжаться не могло. Даже если бы мы отдали все 
свои фонды в золоте и иностранной валюте, мы не смогли бы оплатить и половины 
того, что заказали, а дальнейшее расширение войны требовало от нас в десять раз 
большего. Мы должны были иметь коечто под рукой для того, чтобы вести свои 
повседневные дела.
      Лотиан был убежден, что президент и его советники серьезно занимаются 
изысканием наилучшего способа помочь нам. Теперь, когда выборы были уже позади, 
настало время действовать. Посол убедил меня написать президенту и подробно 
изложить наше положение. В связи с этим в воскресенье в Дитчли, 
проконсультировавшись с ним, я набросал проект личного письма президенту. Это 
письмо было одним из самых важных, которые я когдалибо писал. Поскольку оно 
дает общую оценку положению, с которой были согласны все руководящие деятели в 
Лондоне, и поскольку оно сыграло признанную роль в нашей судьбе, оно 
заслуживает изучения.
      
      8 декабря 1940 года 
      Даунингстрит