са 
«Литторио»), вооруженных 15дюймовыми орудиями, но два более старых корабля 
реконструировались и не могли немедленно войти в строй. Итальянский флот 
включал также девятнадцать современных крейсеров, из которых семь были 
вооружены 8дюймовыми орудиями, сто двадцать эсминцев и торпедных катеров и 
более ста подводных лодок.
      Кроме того, нам противостояла сильная итальянская авиация. Обстановка к 
концу июня представлялась настолько опасной, что в военноморском министерстве 
начали подумывать об уходе из восточной части Средиземного моря и 
сосредоточении сил в Гибралтаре. Я выступил против такой тактики, которая хотя 
и оправдывалась теоретически мощью итальянского флота, но не соответствовала 
моему мнению о боевой ценности сторон и, кроме того, обрекала на гибель Мальту. 
Было решено сражаться до конца и в том, и в другом районе. 3 июля начальники 
штабов подготовили докладную записку о районе Средиземного моря, в которой 
подчеркивали важное значение Среднего Востока как театра военных действий, но 
признавали, что пока наша тактика должна быть в общем оборонительной. Следовало 
серьезно отнестись к возможности нападения Германии на Египет, но до тех пор, 
пока удается держать эскадру в восточной части Средиземного моря, наших 
наличных сил достаточно, чтобы справиться с чисто местными боевыми акциями.
      В конце июня в Гибралтаре было создано «соединение Эйч» под командованием 
адмирала Сомервелла. Оно состояло из линейных кораблей «Худ», «Резолюшн» и 
«Вэлиант», авианосца «Арк Ройал», двух крейсеров и одиннадцати эсминцев. При 
помощи этого соединения кораблей мы провели операцию в Оране. В Восточном 
Средиземноморье мы нашли в лице адмирала Эндрью Кэннингхэма выдающегося, 
бесстрашного офицера. Сразу же после объявления войны Италией он вышел в море 
на поиски противника. Английские военновоздушные силы совершили налет на 
Тобрук и потопили старый итальянский крейсер «СанДжорджио». Корабли обстреляли 
Бардию с моря. С обеих сторон действовали подводные лодки, и до конца июня мы 
уничтожили десять вражеских лодок, потеряв три своих лодки от глубинных бомб.
      8 июля, прикрывая переход морского каравана, направлявшегося с Мальты в 
Александрию, адмирал Кэннингхэм обнаружил крупные силы итальянцев. 
Интенсивность налетов итальянской авиации свидетельствовала о том, что 
противник также проводил важную операцию. Теперь нам известно, что противник 
намеревался завлечь эскадру английского адмирала в район, где ее можно было бы 
подвергнуть сосредоточенным атакам всех сил итальянской авиации и подводного 
флота. Адмирал Кэннингхэм сразу же захватил инициативу и, несмотря на численное 
превосходство противника, смело вклинил свою эскадру между противником и его 
базой.
      На следующий день он вступил в соприкосновение с противником, и завязался 
бой с дальней дистанции, в ходе которого были повреждены один вражеский линкор 
и два крейсера, тогда как английский флот не понес урона. Противник не выдержал,
 отказался от боя и благодаря своей большей скорости сумел уйти, преследуемый 
адмиралом Кэннингхэмом, до зоны, находящейся в 25 милях от итальянского 
побережья. В течение всего этого и двух последующих дней непрерывно 
продолжались усиленные, но безуспешные воздушные атаки, и морской караван, хотя 
и подвергался частым бомбардировкам, благополучно прибыл в Александрию. Эта 
смелая операция утвердила господство английского флота в Средиземном море, а 
престижу итальянцев был нанесен такой урон, от которого они уже не оправились. 
10 дней спустя австралийский крейсер «Сидней», входивший в состав соединения 
английских эсминцев, потопил итальянский крейсер. Таким образом, наши первые 
схватки с новым противником отнюдь не были неудачными.
      Однако бремя, лежавшее в этот период на военноморском министерстве, было 
крайне тяжелым. Опасность вторжения требовала сосредоточения флотилий эсминцев 
и мелких судов в ЛаМанше и в Северном море. Подводные лодки, которые к августу 
начали действовать из портов Бискайского залива, наносили тяжелые потери нашим 
морским караванам в Атлантическом океане без большого для себя урона. В то 
время силы итальянского флота были еще не изведаны. Нельзя было не учитывать 
возможности объявления войны Японией и всех последствий этого для нашей 
восточной империи.
      Неудивительно поэтому, что адмиралтейство с глубокой тревогой взирало на 
тот риск, которому подвергались наши корабли в Средиземном море, и у него был 
большой соблазн избрать строго оборонительную тактику в Гибралтаре и 
Александрии. Я, напротив, не мог понять, почему большое число кораблей, 
сосредоточенных в Средиземном море, не должно было с самого начала играть 
активную роль. Мальту надо было укрепить как авиаэскадрильями, так и войсками. 
Хотя всякое коммерческое судоходство было прекращено, а это я считаю совершенно 
правильной акцией, и все крупные переброски войск в Египет производились вокруг 
мыса Доброй Надежды, я не мог согласиться с полным закрытием этого внутреннего 
моря. Я даже надеялся, что, организовав несколько специальных караванов, мы 
сумеем вызвать на бой итальянский флот и померяться с ним силами. Я рассчитывал,
 что сделать это и обеспечить Мальту надлежащим гарнизоном, самолетами и 
зенитными орудиями удастся до появления немцев на этом театре военных действий, 
чего я уже тогда опасался.
      Тем временем тактика военноморского министерства вновь подверглась 
тщательному обсуждению, и 15 июля главнокомандующему английскими вооруженными 
силами на Средиземноморском театре военных действий было сообщено телеграммой, 
что намерение сохранить крупную эскадру в восточной части Средиземного моря 
остается в силе. В телеграмме говорилось, что в восточном районе главная задача 
англичан будет состоять в уничтожении военноморских сил противника, хотя он и 
обладает численным превосходством. В западном районе «соединение Эйч» будет 
контролировать западный выход из Средиземного мо