ь хорошее 
противотанковое препятствие».
      Это были, насколько я припоминаю, последние поразившие меня слова, 
которые мне пришлось от него услышать. Следует иметь в виду, что в ходе этой 
печальной беседы меня преследовала и мучила грустная мысль о том, что Англия с 
ее 48миллионным населением не смогла внести более крупный вклад в сухопутную 
войну против Германии и что до сих пор девять десятых убитых и 99 процентов 
страданий приходились на долю Франции, и одной только Франции.
      Примерно в 10 часов вечера все заняли свои места за обеденным столом. 
Читатель помнит, какое большое значение я придавал нанесению сильного удара по 
Италии в тот момент, когда она вступит в войну, и что с полного согласия 
французов были приняты меры к переброске соединения английских тяжелых 
бомбардировщиков на французские аэродромы вблизи Марселя для налетов на Турин и 
Милан. Теперь все было готово к нанесению удара. Едва мы сели за стол, как 
командующий английской авиацией во Франции вицемаршал авиации Барратт позвонил 
Исмею по телефону, чтобы сообщить, что местные власти возражают против вылета 
английских бомбардировщиков на том основании, что налет на Италию лишь повлечет 
за собой репрессии против Южной Франции, репрессии, которым англичане не в 
состоянии воспротивиться и которые они не могут предотвратить. Рейно, Вейган, 
Иден, Дилл и я встали изза стола, и после непродолжительных переговоров Рейно 
согласился послать соответствующим французским войскам приказ не задерживать 
бомбардировщики. Но позднее той же ночью маршал авиации Барратт сообщил, что 
французы, проживающие вблизи аэродромов, загромоздили их всякого рода телегами 
и грузовиками и что бомбардировщики не смогли взлететь, чтобы выполнить свое 
задание.
      Когда мы встали изза стола и уселись за кофе с коньяком, Рейно сообщил 
мне, что, как его информировал маршал Петэн, Франции придется добиваться 
перемирия. Петэн подготовил по этому вопросу документ и желает, чтобы Рейно его 
прочитал.
      «Он еще не вручил мне этот документ, – сказал Рейно, – ему все еще стыдно 
сделать это».
      Ему следовало бы также постыдиться поддерживать хотя бы молчаливо 
требование Вейгана отдать наши последние 25 эскадрилий истребителей, если уж он 
решил, что все потеряно и что Франция должна сдаться. Все мы в подавленном 
настроении отправились спать, кто в самом замке, а кто в военном поезде, 
стоявшем в нескольких милях от него. 14 июня немцы вступили в Париж.
      Рано утром мы возобновили наше совещание. Присутствовал маршал авиации 
Барратт. Рейно вновь обратился с просьбой отправить во Францию еще пять 
эскадрилий истребителей, а генерал Вейган сказал, что он крайне нуждается в 
дневных бомбардировщиках, чтобы восполнить нехватку войск. Я заверил их, что 
вопрос относительно усиления воздушной поддержки Франции будет тщательно и 
сочувственно рассмотрен военным кабинетом, как только я вернусь в Лондон; но я 
вновь подчеркнул, что было бы крупнейшей ошибкой лишить Соединенное Королевство 
его основных средств обороны метрополии.
      В заключение я выразил самым официальным образом надежду, что, если 
произойдет какоелибо изменение положения, французское правительство немедленно 
даст знать английскому правительству для того, чтобы оно могло встретиться с 
ним в любом удобном месте прежде, чем французское правительство примет 
какоелибо окончательное решение, которое определит его действия во второй фазе 
войны.
      В 5 часов вечера того же дня я сообщил военному кабинету о результатах 
моей миссии.
      Я охарактеризовал состояние французских армий, как оно было доложено на 
совещании генералом Вейганом.
      Генерал Вейган, очевидно, не видел для Франции никакой возможности 
продолжать сражаться, а маршал Петэн уже решил, что необходим мир. Он считал, 
что немцы систематически разрушают Францию и что его долг – спасти остальную 
часть страны. Я упомянул о меморандуме на эту тему, который он показал Рейно, 
но не оставил ему.
      «Не может быть никаких сомнений, – сказал я, – что Петэн сейчас опасный 
человек: он всегда был пораженцем, даже в последнюю войну».
      Наряду с этим Рейно как будто был преисполнен решимости продолжать 
сражаться, а генерал де Голль, участвовавший вместе с ним в совещании, 
высказывался за продолжение партизанских военных действий. Он был молод и 
энергичен и произвел на меня весьма благоприятное впечатление. Я считал 
вероятным, что в случае краха нынешнего фронта Рейно предложит ему взять на 
себя командование. Адмирал Дарлан также заявил, что он никогда не сдаст 
французский флот неприятелю: в крайнем случае он отправит флот в Канаду, хотя 
это предложение могут отклонить французские политические деятели.
      Было ясно, что организованное сопротивление Франции близится к концу и 
что сейчас заканчивается одна из глав истории нынешней войны. Французы, 
возможно, будут какимито средствами продолжать борьбу. Возможно, будет 
существовать даже два французских правительства: одно – заключившее м