и и штыками и несколькими 
сотнями пулеметов; они немедленно были отправлены по домам в семидневный отпуск.
 Они были рады вернуться к своим семьям, но это не мешало им рваться в бой с 
противником. Те из них, кто воевал на фронте с немцами, были уверены, что при 
равных условиях немцев можно побить. Уровень их морального состояния был высок, 
в свои полки и батареи они возвращались охотно.
      Все министры и начальники управлений, как старые, так и вновь назначенные,
 работали уверенно и энергично день и ночь; рассказать об этом можно много. 
Лично я переживал подъем, легко и свободно используя опыт, накопленный в жизни. 
Я был в восторге от спасения армии. Я изо дня в день давал указания 
министерствам и органам, подчиненным военному кабинету. Исмей передавал их 
начальникам штабов, а Бриджес – военному кабинету и министерствам. Исправлялись 
ошибки. Зачастую вносились изменения и улучшения, но в основном, пожалуй, на 90 
процентов эти указания приводились в исполнение, причем со скоростью и 
эффективностью, с которыми не могла бы соперничать ни одна диктатура.
      Дюнкерк, конечно, имел и более мрачную сторону. Мы потеряли целиком 
вооружение армии, которой были отданы все первые плоды трудов наших заводов: 7 
тысяч тонн боеприпасов, 90 тысяч винтовок, 2300 орудий, 120 тысяч автомашин и 
повозок, 8 тысяч пулеметов «Брен», 400 противотанковых ружей.
      Потребовалось бы много месяцев, чтобы возместить эти потери, даже при 
условии выполнения существующих программ без помех со стороны неприятеля.
      Однако по ту сторону Атлантического океана, в Соединенных Штатах, 
руководителей этой страны уже волновали сильные чувства.
      Точный и замечательный отчет об этих событиях дает Стеттиниус, достойный 
сын моего старого коллеги по снабжению боеприпасами во время первой мировой 
войны, один из наших самых верных друзей. В США сразу поняли, что основная 
масса английской армии спаслась, потеряв все свое снаряжение. Уже 1 июня 
президент приказал военному министру и министру военноморского флота доложить 
ему, какое оружие они могли бы выделить для Англии и Франции[77]. Во главе 
американской армии в качестве начальника штаба находился генерал Маршалл, не 
только испытанный воин, но и человек большой проницательности. Он немедленно 
поручил начальнику управления артиллерийского и технического снабжения и своему 
помощнику составить полный список американских резервов оружия и боеприпасов. 
Ответы были даны через 48 часов, и 3 июня Маршалл утвердил списки. Первый 
список включал полмиллиона винтовок калибра 7,6 мм из числа 2 миллионов, 
изготовленных в 1917 и 1918 годах и хранившихся в масле на протяжении более 20 
лет. К этим винтовкам имелось около 250 патронов на каждую. Имелось также 900 
полевых орудий типа «75» с 1 миллионом снарядов, 80 тысяч пулеметов и различные 
другие материалы. В своей превосходной книге об американских поставках 
Стеттиниус пишет:
      
      «Поскольку каждый час был на счету, было решено, что армия продаст (за 37 
миллионов долларов) все перечисленное в списке одному концерну, который в свою 
очередь смог бы немедленно перепродать это англичанам и французам». 
      
      Начальник управления артиллерийского и технического снабжения 
генералмайор Уэссон получил указание заняться этим делом; и немедленно, 3 июня,
 на всех складах и во всех арсеналах американской армии началась упаковка 
материалов для их отправки. К концу недели свыше 600 тяжело груженных товарных 
вагонов находились в пути в направлении армейских доков в Раритане, НьюДжерси, 
следуя вдоль реки из Грейвсэндбея. К 11 июня около 10 английских торговых судов 
вошли в залив, бросили якорь и начали погрузку с лихтеров.
      В результате этих чрезвычайных мероприятий сами Соединенные Штаты 
оставили себе снаряжение лишь для 1800 тысяч человек, что представляло собой 
минимальную цифру, предусмотренную мобилизационным планом американской армии. 
Все это легко читать сейчас, но в то время со стороны Соединенных Штатов было 
величайшим актом веры и мудрого руководства лишить себя этой весьма 
значительной массы вооружения ради страны, которая многим казалась уже 
разгромленной. Им никогда не пришлось раскаиваться в этом. Теперь мы можем 
отметить, что это драгоценное вооружение было благополучно перевезено в течение 
июля через Атлантический океан; оно явилось не только материальным 
приобретением, но и важным фактором во всех расчетах относительно вторжения, 
которые делались как друзьями, так и врагами.
      В мемуарах Корделла Хэлла[78] имеются строки, которые уместно здесь 
привести:
      
      «В ответ на жалобные просьбы Рейно оказать поддержку президент 
настоятельно попросил Черчилля послать Франции самолеты, но премьерминистр 
отказался. Буллит (посол Соединенных Штатов в Париже), взбешенный этим решением,
 сообщил президенту и мне 5 июня о своих опасениях в отношении того, что 
англичане, возможно, сохраняют свою авиацию и флот, чтобы пользоваться ими как 
козырями в переговорах с Гитлером. 
      Однако президент и я думали подругому. С Францией было покончено, но мы 
были убеждены, что Англия под непреклонным руководством Черчилля намерена 
продолжать борьбу. Мы считали, что переговоров между Лондоном и Берлином не 
будет. Если бы у нас были какиелибо сомнения в решимости Англии продолжать 
сражаться, мы не сделали бы тех шагов, которые были предприняты для оказания ей