лись Эттли, генералы Дилл и Исмей. Я 
взял с собой также генерала Спирса, прилетевшего 30 мая с последними известиями 
из Парижа.
      Рейно и маршал Петэн были единственными французскими министрами, 
встретившими меня и Эттли. Петэн, теперь заместитель премьерминистра, впервые 
присутствовал на совещании с нами. Он был в штатском. С нами были наш посол, 
Дилл, Исмей и Спирс, а с французской стороны – Вейган и Дарлан, начальник 
личной канцелярии Рейно капитан де Маржери и Бодуэн из секретариата.
      Первым вопросом было положение в Норвегии. Я сказал, что английское 
правительство пришло к выводу, что район Нарвика следует эвакуировать 
немедленно. Находящиеся там наши войска, а также эсминцы и сотня зенитных 
орудий крайне нужны в других местах. Поэтому мы предлагаем начать эвакуацию 2 
июня.
      Я перешел затем к вопросу о Дюнкерке. О северных армиях французы, 
повидимому, знали не больше, чем мы о положении на главном французском фронте. 
Они были поражены, когда я сообщил им, что вывезено 165 тысяч человек, в том 
числе 15 тысяч французов. Их внимание, естественно, привлекло то обстоятельство,
 что англичан эвакуировано значительно больше, чем французов. Я объяснил, что 
это вызвано главным образом тем фактом, что в тыловом районе имелось много 
английских административнохозяйственных подразделений, которые смогли 
погрузиться до прибытия боевых частей. К тому же французы до сих пор не 
получили приказов об эвакуации. Одной из главных причин моего приезда в Париж 
является стремление добиться того, чтобы французским войскам был отдан такой же 
приказ, как и английским. Три английские дивизии, удерживающие центр, будут 
прикрывать эвакуацию всех союзных войск. Мы обсудили вопрос о том, что можно 
было бы сделать для воссоздания английских сил во Франции.
      Затем разговор перешел на Италию. Я выразил английскую точку зрения, что, 
если Италия вступит в войну, нам нужно будет немедленно ударить по ней самым 
действенным образом. Я предложил, чтобы мы нанесли удар посредством воздушной 
бомбардировки по северозападному индустриальному треугольнику, образуемому 
городами Милан, Турин и Генуя. Рейно согласился, что союзники должны ударить 
сразу же; адмирал Дарлан сказал, что у него наготове план бомбардировки флотом 
и авиацией нефтяных запасов Италии, которые хранятся главным образом вдоль 
побережья между границей и Неаполем. Мы договорились о необходимом техническом 
обсуждении этого плана.
      Коснувшись вопроса о Танжере и о том, как важно держать Испанию вне войны,
 я перешел потом к общей перспективе.
      Я сказал:
      
      «Союзники должны сохранять нерушимый фронт против всех своих врагов... 
Соединенные Штаты возбуждены последними событиями и, хотя они не вступили в 
войну, вскоре будут готовы оказывать нам огромную помощь. 
      Вторжение в Англию, если оно будет предпринято, произведет еще более 
глубокое впечатление на Соединенные Штаты. Англия не боится вторжения, она 
будет сопротивляться ему самым ожесточенным образом в каждом поселке, в каждой 
деревушке. Только после того, как будут удовлетворены все важнейшие потребности 
в войсках, остаток ее вооруженных сил сможет быть предоставлен в распоряжение 
французского союзника... Я абсолютно убежден, что для достижения победы нам 
нужно лишь продолжать сражаться. Если даже один из нас будет побит, то другой 
не должен отказываться от борьбы. Английское правительство готово вести войну 
из Нового Света, если в результате какойлибо катастрофы Англия будет 
опустошена. Если Германия победит одного из союзников или обоих, она будет 
беспощадна, нас низведут до положения вечных вассалов и рабов. Будет гораздо 
лучше, если цивилизация Западной Европы со всеми ее достижениями испытает свой 
трагический, но блестящий конец, нежели допустить, чтобы две великие демократии 
медленно умирали, лишенные всего того, что делает жизнь достойной». 
      
      Когда мы встали изза стола, некоторые из главных участников совещания 
завязали у окна беседу, проходившую в несколько иной атмосфере. Центральной 
фигурой среди французов был маршал Петэн. Со мной был Спирс, помогавший мне 
говорить пофранцузски и сам принимавший участие в беседе. Молодой француз, 
капитан де Маржери, уже высказал мнение о необходимости сражаться в Африке. Но 
от позиции маршала Петэна, отчужденной и мрачной, у меня осталось впечатление, 
что он пойдет на сепаратный мир. Ночью опять происходили небольшие налеты, а 
утром мы покинули Париж.
      31 мая и 1 июня наступил кульминационный момент, хотя это не был еще 
конец Дюнкерка. В эти два дня в Англию было благополучно доставлено свыше 132 
тысяч человек, причем примерно одна треть была вывезена с побережья на 
небольших судах в условиях ожесточенных воздушных налетов и артиллерийского 
огня. 1 июня, начиная с самого рассвета, неприятельские бомбардировщики 
напрягали все усилия, зачастую приуроченные к тому моменту, когда наши 
истребители улетали для пополнения горючим. Эти налеты влекли за собой большие 
потери среди сгрудившихся судов, и они пострадали не меньше, чем за всю 
предыдущую неделю. Только в этот день наши потери от воздушных налетов, мин, 
торпедных катеров и от других злополучных причин составили 31 потопленное судно 
и 11 поврежденных судов.
      Конечная фаза была завершена с большим искусством и точностью. Впервые 
оказалось возможным составлять планы на ближайший отрезок времени вместо того, 
чтобы полагаться на ежечасные импровизации. На рассвете 2 июня со значительными 
французскими войсками, удерживавшими сужавшийся участок обороны Дюнкерка, 
оставалось примерно 4 тысяч