удовлетворена. Условились, что полномочные представители обеих сторон 
встретятся через три дня в Сен-Жан д'Акре. 

Многое заставляло меня думать, что результаты этой встречи могут не 
соответствовать интересам Франции. Само собой разумеется, 28 июня я предупредил 
Черчилля о том, "какое чрезвычайно важное значение будет иметь с точки зрения 
нашего союза политика Англии по отношению к нам на Востоке". Конечно, я добился 
того, чтобы генерал Катру присутствовал во время переговоров. Разумеется, наши 
делегаты в Лондоне получили от меня точные указания относительно того, каким 
образом должна быть установлена наша власть в Леванте. Они должны были ими 
руководствоваться во время переговоров. Но условия, сформулированные в свое 
время Иденом для перемирия с Денцем, настроения, царившие в английских 
учреждениях, и тот факт, что лояльный Уэйвелл, назначенный вице-королем Индии, 
только что покинул Каир, а его преемник Окинлек еще не приступил к исполнению 
своих обязанностей, что представляло свободное поле деятельности для всех, кто 
испытывал "симпатии" к арабам, - все это не оставляло сомнений в том, что 
соглашение окажется неудовлетворительным. В конце концов перемирие было 
заключено между Уилсоном и Вердийаком. У меня не было другой возможности 
ограничить гибельные последствия перемирия, как уехать, занять где-нибудь 
удобную позицию и оттуда противодействовать соглашению, которое меня ни к чему 
не обязывало и которое я мог при первом подходящем случае опротестовать. 

Такой удобной позицией был Браззавиль. Я там оставался, в то время как в 
Сен-Жан д'Акре вырабатывался документ, содержание и форма которого превзошли 
все мои наихудшие опасения. 

По сути дела текст соглашения означал полную передачу Сирии и Ливана англичанам.
 Ни слова о правах Франции ни в настоящее время, ни в будущем. Ни малейшего 
упоминания о государствах Леванта. Виши оставляло все в руках иностранной 
державы и старалось добиться только одного: репатриации всех своих войск, так 
же как и большинства служащих и французских граждан. Все это делалось для того, 
чтобы воспрепятствовать де Голлю увеличить свои силы и тем самым помешать ему 
сохранить в Леванте позиции Франции. 

Подписывая эту капитуляцию, Виши оставалось верно своему печальному призванию. 
Но, казалось, и англичане пошли на это соглашение не без задних мыслей. Делая 
вид, что им ничего не известно о союзниках - свободных французах, инициатива и 
сотрудничество которых весьма помогли им в достижении важных стратегических 
целей, они явно намеревались использовать все; что Виши бросило на произвол 
судьбы, чтобы сосредоточить в руках своего военного командования власть, 
которую Денц передал им в Бейруте и в Дамаске. Кроме того, англичане 
согласились на быстрейшую эвакуацию войск Виши из стран Леванта. По условиям 
соглашения эти войска должны были быть сосредоточены под командой своих 
начальников и погружены на суда, которые должен был прислать Дарлан. Более того,
 свободным французам было запрещено вступать с ними в какой-либо контакт и 
пытаться склонить их на свою сторону. Военное имущество, которое они оставляли, 
переходило исключительно в руки англичан. Наконец, так называемые "специальные" 
войска, то есть сирийские и ливанские части, которые всегда выражали свою 
преданность Франции, так что Виши даже не решалось использовать их против нас в 
недавних боях, должны были полностью подчиняться английскому командованию. 

Еще до того, как я ознакомился со всеми подробностями этого документа, 
основываясь только на сообщениях лондонского радио, естественно, весьма 
приукрашенных, я заявил, что не признаю соглашения, подписанного в Сен-Жан 
д'Акре. После чего я отправился в Каир и на каждом этапе своего пути доказывал 
английским губернаторам и всевозможным военным чинам важность того, что 
произошло. Так, в Хартуме я разговаривал с превосходно и дружественно 
настроенным к нам генерал-губернатором Судана генералом сэром Артуром 
Хюддлестоном, в Кампала - с губернатором, в Уади-Хальфа - с администратором 
клуба. Дело дошло до того, что о моем приезде стали предупреждать тревожными 
телеграммами. 21 июля я встретился с Оливером Литтлтоном, министром без 
портфеля в английском правительстве, командированным в Каир для осуществления 
там руководства английской политикой на Востоке. 

"Капитан" Литтлтон, человек живого ума, любезный и уравновешенный, явно не 
хотел начинать свою миссию с катастрофы. Он встретил меня с некоторым смущением.
 Я постарался избежать разрыва и, сдерживая себя, сделал ему заявление 
следующего содержания. 

- В результате кампании, которую мы только что провели объединенными силами, мы 
добились значительных стратегических выгод. Таким образом, в Леванте была 
ликвидирована угроза, которая нависла над театром военных действий на Востоке 
вследствие подчинения Виши державам оси. Но я должен вам заявить, что 
соглашение, которое вы только что заключили с Дендем, неприемлемо для нас. 
Верховная власть в Сирии и Ливане не может перейти от Франции к Англии. 
Осуществлять эту власть может только "Свободная Франция" и никто кроме нее, так 
как она должна дать отчет в этом перед Францией. С другой стороны, мне 
необходимо привлечь на свою сторону возможно большее количество войск, которые 
только что сражались против нас. Их массовая и быстрая репатриация, а также тот 
факт, что их держат организованными частями и изолируют от нас, лишают меня