вишистских частей. Несколько человек присоединилось к "Свободной Франции". 
Большинство командиров, которые по требованию своего начальника дали слово, что 
они "останутся верны маршалу", выразили желание, чтобы их интернировали. Они 
возобновили свою службу, когда в войне приняла участие Северная Африка, и, как 
многие другие, храбро выполнили свой долг. Генерал Тетю был передан на 
попечение монахов ордена "Отцов Святого духа" и затем переведен в 
браззавильский госпиталь. Оттуда в 1943 он также выехал в Алжир. 

Радио Дакара, Виши и Парижа разразилось бешеной бранью, а всего за несколько 
недель до этого оно трубило на все лады о победе. Меня обвиняли в том, что я 
подверг бомбардировке, сжег и разграбил Либревиль и даже расстрелял видных лиц, 
в том числе епископа Тарди. Я подозревал, что вишисты, прибегая к такой лжи, 
хотели прикрыть какую-нибудь свою подлость. Во время дакарской операции они 
арестовали трех летчиков "Свободной Франции", совершивших посадку без всякого 
оружия на аэродроме Уакам, а также Буаламбера, Биссанье и Кауза, которые были 
неофициально посланы мной в город вместе с доктором Брюнелем, чтобы агитировать 
там в пользу "Свободной Франции". Лишь одному из этих "миссионеров", Брюнелю, 
после событий в Дакаре удалось скрыться в Британской Гамбии. Обвинения, 
выдвинутые дакарскими властями, вызвали у меня подозрение, что, возможно, они 
собираются выместить свою злобу на этих свободных французах, захваченных ими в 
плен. Это предположение было тем более вероятно, что после моего вполне 
корректного обращения к Буассону с предложением обменять пленных на Тетю и его 
офицеров радио Дакара сразу же сообщило о моем демарше, сопроводив его 
множеством оскорбительных и провокационных комментариев. Тогда я предупредил 
Верховного комиссара Виши, что в моих руках находится немало его друзей, 
которые ответят за жизнь тех свободных французов, которых он держит в тюрьме. 
Тон дакарского радио сразу же смягчился. 

Впрочем, целый ряд признаков указывал на то, в какое смятение повергли события 
вишистских правителей. Гнусное ликование, с которым они встретили заключение 
перемирия, быстро рассеялось. Вопреки тому, о чем они недавно заявляли для 
оправдания своей капитуляции, враг не сломил Англию. С другой стороны, 
присоединение к де Голлю многих колоний, затем дакарская операция и, наконец, 
операция в Габоне убедили всех в том, что, хотя "Свободная Франция" и умела 
пользоваться радио, она отнюдь не представляла собой "кучки наемников у 
микрофона". Совсем неожиданно все начали понимать, что "Свободная Франция" 
является чисто национальной организацией, а немцы вынуждены были учитывать в 
своих планах возрастающие трудности, которые вызовет Сопротивление. Находясь и 
глубине Африки, я замечал признаки нервозности, которую начинали проявлять 
вишисты в связи с развернувшимися событиями. 

В первый период после дакарской операции они пытались действовать с помощью 
грубой силы. Самолеты, поднявшиеся с аэродромов Марокко, сбрасывали бомбы на 
Гибралтар. Но вскоре они попробовали использовать мирные средства. Телеграммы, 
полученные мной от Черчилля и Идена, информировали меня о начавшихся 1 октября 
в Мадриде переговорах между послом де ля Бомом и его английским коллегой сэром 
Самюэлем Хором. Речь шла о том, чтобы добиться у англичан разрешения на 
доставку во Францию грузов из Африки при условии, что немцы не завладеют этими 
грузами. Но кроме того, де ля Бом заявил от имени Бодуэна, что, "если противник 
захватит эти грузы, правительство переедет в Северную Африку и Франция 
возобновит войну на стороне Соединенного Королевства". 

Отмечая замешательство, о котором свидетельствовали такие заявления, я счел 
нужным предостеречь англичан. Трудно было понять, каким образом люди, сами 
отдавшие государство под власть противника и осудившие тех, кто хотел сражаться,
 могут вдруг превратиться в сторонников Сопротивления. Причем причиной этого 
явился бы всего-навсего тот факт, что захватчик заберет себе продовольствие 
сверх того, которое он брал ежедневно. И действительно, несмотря на усилия 
правительства Лондона поддержать правительство Виши в тех благих намерениях, 
которые оно обнаруживало, несмотря на личные послания, адресованные маршалу 
Петену английским королем и президентом США, несмотря на контакт, установленный 
англичанами с Вейганом, находившимся тогда в Алжире, и Ногесом, пребывавшим 
по-прежнему в Марокко, вскоре под нажимом немцев все эти надежды рухнули. 24 
октября состоялась встреча Петена с Гитлером в Монтуаре. Было официально 
объявлено о сотрудничестве Виши с противником. Наконец в первых числах ноября 
Виши прекратили переговоры в Мадриде. 

Отныне вполне понятные причины заставили меня окончательно объявить о 
незаконности вишистских правителей, взять на себя ответственность за судьбу 
Франции и приступить к осуществлению функций правительства на освобожденных 
территориях. Этой временной власти, которая связывала прошлое и настоящее, я 
придавал форму республики, объявив о своем повиновении и ответственности перед 
суверенным народом и торжественно обязавшись отчитаться перед ним, как только 
он снова завоюет себе свободу. 27 октября на французской земле, в Браззавиле, я 
определил нашу национальную и международную позицию в манифесте, двух 
постановлениях и основной декларации - документах, которые должны были стать 
хартией нашего движения. Я считаю, что всегда действовал в духе этой хартии 
вплоть до того дня, когда пять лет спустя я передал национальному правительству 
взятые на себя полномочия. С другой стороны, я создал Совет обороны империи, 
призванный оказывать мне помощь своими советами. В него я ввел вначале Катру,