Геринг заявил, что вскоре Германия будет располагать сильным воздушным флотом, 
в состав которого, помимо большого количества истребителей, войдет также много 
бомбардировщиков и мощная штурмовая авиация. И хотя каждое из этих мероприятий 
являлось вопиющим нарушением Версальских договоров, свободный мир ограничился 
лишь "платоническими" протестами Лиги Наций. 

Мне было невыносимо тяжело наблюдать, как наш будущий противник обеспечивает 
себя средствами, необходимыми для достижения победы, в то время как Франция 
по-прежнему была их лишена. Между тем в обстановке невероятной апатии, в 
которой пребывала нация, не нашлось ни одного авторитетного политического или 
военного деятеля, который бы поднял свой голос и потребовал принятия 
необходимых мер. Дело было настолько серьезным, что я не счел себя вправе 
молчать, хотя занимал скромное положение и не имел большого влияния. 
Ответственность за состояние национальной обороны лежала на правительстве, и я 
решил поставить этот вопрос непосредственно перед ним. 

Прежде всего я связался с Андре Пиронно, редактором газеты "Эхо Парижа", 
впоследствии главным редактором газеты "Эпоха". Он согласился пропагандировать 
проект создания бронетанковой армии и не давать правительству передышки в этом 
вопросе, постоянно напоминая ему о проекте на страницах издаваемой им крупной 
газеты. Связав начатую кампанию со злободневными событиями, Андре Пиронно 
опубликовал 40 редакционных статей, которые способствовали популяризации этого 
вопроса. Всякий раз, когда те или иные события привлекали внимание 
общественности к проблемам национальной обороны, мой единомышленник на 
страницах своей газеты доказывал необходимость создания механизированной армии. 
Поскольку было известно, что в области вооружения главные усилия Германии 
направлены на создание средств нападения и развития успеха, Пиронно усиленно 
бил тревогу, но его голос тонул в обстановке всеобщего равнодушия. Десятки раз 
он доказывал, что может наступить момент, когда немецкие бронетанковые силы при 
поддержке авиации смогут внезапно сокрушить нашу оборону и вызвать среди нашего 
народа панику, которую уже нельзя будет ничем сдержать. 

В то время как Андре Пиронно делал свое благородное дело, целый ряд других 
журналистов и критиков так или иначе ставили тот же вопрос: Реми Рур и генерал 
Баратье в журнале "Время", Пьер Бурже и генералы Кюньяк и Дюваль в "Дебатах", 
Эмиль Бюре и Шарль Жирон в газете "Порядок", Андре Леконт в журнале "Рассвет", 
полковник Эмиль Мейер, Люсьен Пашен, Жан Обюртен и другие во многих различных 
журналах. В конце концов накопилось столько веских фактов, что одними газетными 
статьями столь важная проблема уже не могла быть решена. Необходимо было, чтобы 
ею занялись руководящие политические инстанции страны. 

Я считал, что исключительно подходящей для этой цели фигурой являлся Поль 
Рейно{51}. Он мог оценить всю важность проблемы, он обладал талантом, 
позволявшим убедить в этом других, и достаточной смелостью, чтобы настаивать на 
ее решении. К тому же Поль Рейно, хотя он и тогда уже пользовался известностью, 
производил впечатление человека с большим будущим. Я встретился с ним, изложил 
ему проблему и с тех пор стал работать с ним вместе. 

15 марта 1935 он выступил в палате депутатов с убедительной речью, в которой 
говорил о том, почему и каким образом наши вооруженные силы должны быть 
дополнены первоклассной механизированной армией. Вскоре после этого 
правительство внесло законопроект о продлении срока воинской повинности до двух 
лет; Поль Рейно, полностью соглашаясь с этим законопроектом, внес проект закона 
о "немедленном создании специальной армии в составе шести линейных и одной 
легкой моторизованной дивизии, резервов общего назначения и служб. Эта армия 
должна комплектоваться за счет личного состава, поступающего на службу по 
контракту, и должна быть полностью приведена в готовность не позднее 15 апреля 
1940". В течение трех лет Поль Рейно отстаивал свою позицию в многочисленных 
речах в парламенте, которые производили глубокое впечатление, на страницах 
своей книги "Французская военная проблема", в ярких статьях и интервью и, 
наконец, в беседах по этому вопросу с влиятельными политическими и военными 
деятелями Франции. Постепенно за ним утвердилась репутация решительного 
государственного деятеля, человека новых взглядов, который как будто создан для 
того, чтобы взять в свои руки власть в критической ситуации. 

Так как я считал, что неплохо будет повторять одну и ту же мелодию на разные 
голоса, я постарался привлечь в свой хор и других общественных деятелей. 
Благородную миссию апостола профессиональной армии взял на себя Ле 
Кур-Гранмезон{52}, которого в этой идее привлекало все то, что было связано с 
французскими традициями. В ряды ее поборников встали левые депутаты: Филипп 
Серр, Марсель Деа, Лео Лагранж, которые способствовали пропаганде революционной 
стороны предлагаемых нововведений. Серр, проявив замечательный ораторский 
талант, сделал это настолько блестяще, что вскоре вошел в состав правительства. 
Деа, на способности которого я особенно рассчитывал, потерпев поражение на 
выборах 1936, пошел по противоположному пути. 

Что касается Лео Лагранжа, то он не мог отстаивать свои убеждения ввиду запрета 
со стороны партии, к которой он принадлежал. Вскоре такие видные деятели, как 
Поль-Бонкур в палате депутатов и бывший президент республики Мильеран{53} в 
сенате, дали мне понять, что они тоже являются сторонниками реформы.