намерений, и питал к ним ко всем уважение, а ко многим и дружескую приязнь. Но 
вместе с тем, проникая в их души, я иной раз спрашивал себя: уж не являюсь ли я 
единственным настоящим революционером среди тех, кто говорил тут о революции? 

Открытие Консультативной ассамблеи состоялось 3 ноября 1943. Атмосфера была 
волнующей. Присутствовавшие чувствовали, что они собрались здесь от лица всей 
армии страдающих и борющихся французов, что они являются представителями 
великой силы французского народа. Я обратился от имени Комитета освобождения с 
приветствием к участникам Ассамблеи, "собравшейся, невзирая на исключительные 
трудности", и затем указал, что я уже давно решил созвать ее при первой 
возможности, и разъяснил, в чем я прошу ее содействия. Ведь для нее характерно, 
что она исходит из Сопротивления, которое "стало главным способом 
противодействия врагу со стороны подавляющей массы французов" и стихийным 
выражением воли нации. 

Поддерживать военные усилия правительства, "которые требуют как моральной 
сплоченности, так и сосредоточения материальных средств. Укреплять его 
внешнеполитическую деятельность, имеющую целью сделать для Франции возможным в 
общих интересах по-прежнему играть "выдающуюся роль в международных делах". 
Помочь правительству в выборе жизненно необходимо мер, которые нам предстоит 
осуществить, чтобы наладить жизнь в истерзанной войною стране, начисто лишенной 
запасов сырья и продовольствия, чтобы восстановить повсеместно в условиях 
порядка и национального достоинства власть республики, обеспечить сразу же 
государственное правосудие -единственно законное и приемлемое; вернуть на 
родину наших юношей, попавших в плен или насильно вывезенных за ее пределы"; и, 
наконец, разработать вместе с Комитетом проект великих реформ, которые должны 
быть проведены сразу же после войны. Вот чего, сказал я, Комитет освобождения 
ждет от Ассамблеи. 

И я заявил, что заранее уверен в результатах, ибо "исторический опыт двух 
тысячелетий подтверждает, что поверивший в гений Франции не обманывался 
никогда". 

Ассамблея избрала своим председателем Феликса Гуэна{74}, а затем разбилась на 
следующие группы: "Сопротивление в метрополии" - председатель Ферьер, 
"Сопротивление за границей" - председатель Биссанье, "Независимые группы 
Сопротивления" -председатель Ориу, "парламентарии" - председатель Ориоль, 
"коммунисты" - председатель Марти. И действительно, Ассамблея на протяжении 
своей деятельности подвергла обсуждению все те важные вопросы, которые я 
поставил перед нею; за время, прошедшее от первого заседания Ассамблеи до 
высадки союзных войск, состоялось более пятидесяти пленарных заседаний; немало 
поработали и ее комиссии. Все министры алжирского правительства были связаны с 
ней. Чаще всего выступали на заседаниях Филип, осуществлявший связь Комитета с 
Ассамблеей, д'Астье - комиссар по внутренним делам, Мантон - комиссар юстиции, 
Массигли - комиссар по иностранным делам, Мендес-Франс - комиссар финансов. 

Я лично присутствовал приблизительно на двадцати заседаниях, выступая то с 
общими докладами, то в прениях. Идеи и чувства делегатов, высказываемые при 
этом обмене взглядами, зачастую представляли для меня большой интерес, - ведь я 
очень хотел узнать самые затаенные чаяния этих людей. Поэтому я старался 
воодушевить Ассамблею, раскрыть делегатам все ее значение, добиться 
откровенного высказывания мыслей. В своих трудах Ассамблея проявила и понимание 
вопросов и убежденность, что производило должное впечатление как на французскую 
публику, так и на иностранных информаторов. Разумеется, больше всего времени 
Ассамблея посвятила обсуждению тех вопросов, которые особенно ее волновали: 
чистка, помощь движению Сопротивления, организация власти во Франции после 
освобождения. 

Очень горячо и долго обсуждались вопросы о привлечении к судебной 
ответственности сановных особ Виши, о санкциях против должностных лиц, виновных 
в том, что они по своей инициативе усиливали предписываемые ими жестокие 
репрессии; о компенсациях пострадавшим. Делегаты настойчиво требовали от 
Комитета действовать в этих делах самым решительным образом и, если понадобится,
 даже нарушать для этого обычные правила и судебную процедуру. 

Проблемы эти были предметом бурных обсуждений; на некоторых национальных 
комиссаров резко нападали за их мнимую слабость. Я прекрасно понимал, что 
вопрос о справедливом возмездии должен в первую голову занимать Ассамблею 
Сопротивления, и тем не менее, считал необходимым держаться той линии, которую 
определил для себя: санкциям подвергать только лиц, игравших видную роль в 
политике Виши, и людей, являвшихся прямыми сообщниками врага. В заморских 
территориях таких было очень немного. Но дебаты в Консультативной ассамблее 
выявили совершенно определенные настроения, и я уже предвидел, как трудно мне 
будет в метрополии сдерживать стремления к мести и добиться, чтобы только 
органам правосудия было предоставлено право карать виновных. 

С такой же страстью Ассамблея выразила свое мнение о той помощи, которую 
оказывали организациям Сопротивления во Франции, устанавливаемой с ними связи, 
о нашей пропаганде. Вполне естественно, что у подпольных организаций, лишенных 
оружия и постоянно находившихся под угрозой, зачастую создавалось впечатление,