когда сможет появиться в Париже. 6 июня собрание Сражающейся Франции, на 
котором присутствовали тысячи людей, дало мне, равно как Филипу и Капитану, 
случай наглядно показать аудитории, в каком тоне и стиле будут впредь выдержаны 
наши официальные выступления. Стоит ли говорить, что американские и английские 
миссии не очень-то хотели содействовать тому, чтобы наши речи распространялись 
по свету. 

Дурное расположение духа союзников не ограничивалось впрочем, областью 
информации. Так, отправив в Лондон телеграмму, чтобы срочно вызвать моих коллег,
 которых я хотел ввести в правительство, я целых десять дней прождал их 
напрасно: под разными предлогами англичане старались задержать их отъезд. 
Впрочем, и в самом Алжире английское правительство, по собственной ли 
инициативе или нет, не особенно благосклонно взирало на нашу деятельность. 

Едва только 30 мая мы приземлились в Буфарике, как я тут же узнал, что Черчилль,
 а вскоре и Иден секретно прибыли в Алжир. Черчилль поселился на уединенной 
вилле, получая конфиденциальную информацию о ходе наших споров через генерала 
Жоржа. Но когда Французский комитет был организован, премьер-министр дал о себе 
знать, пригласив 6 июня меня и Жиро, так же как и комиссаров, на так называемый 
"загородный" обед. Отклонить это приглашение помешало мне только уважение к 
особе премьер-министра. Когда я заметил Черчиллю, что его присутствие здесь в 
эти дни и в этих обстоятельствах нас несколько удивило, он заявил, что даже и 
не пытался вмешиваться в дела французов. "Однако, -добавил он, - военная 
обстановка обязывает английское правительство знать, что происходит в той 
важной зоне коммуникаций, каковую представляет собой Северная Африка. И мы 
приняли бы свои меры, если бы произошла какая-нибудь резкая встряска, ну, 
скажем, если бы вы вдруг взяли да проглотили Жиро", это отнюдь не входило в мои 
намерения. Да, я твердо решил добиться того, чтобы французское правительство 
было действительно правительством, но я намерен был действовать постепенно, по 
этапам и вовсе не из страха перед заграницей, а по соображениям национальных 
интересов. Я надеялся, что сумею побудить и генерала Жиро соблюдать общий 
интерес. Хотя он слишком уж медлил, я всегда рассчитывал сделать так, чтобы он 
играл первую роль в военной сфере при условии, что он ограничится этой областью 
и получит свой пост из рук французских властей. 

По правде говоря, он не мог бы стать настоящим главнокомандующим, и я жалел об 
этом больше чем кто-либо, но что поделаешь! Стратегия союзных стран 
предполагала на Западе лишь два реально мыслимых театра - Северный и 
Средиземноморский. А мы, увы! не были в состоянии поставить достаточное 
количество сухопутных, морских и воздушных сил и не могли поэтому требовать, 
чтобы французский генерал был на одном из этих фронтов главнокомандующим в 
прямом смысле этого слова. 

Людей нам, конечно, хватало. При желании мы могли бы провести набор среди 
мужественного и преданного Франции населения. Но наш наличный состав кадровых 
офицеров и специалистов военного дела жестко ограничивал число наших соединений.
 К тому же не в наших возможностях было вооружить и экипировать их. По 
сравнению с силами, которые выставит для настоящих военных действий в Италии и 
Франции каждая из двух союзных держав, наши силы не могли играть первенствующей 
роли. В частности, наши сухопутные войска в течение долгого времени будут 
составлять не больше армейской группы в лучшем случае. Не было поэтому никакой 
надежды, что американцы и англичане, будь то на Севере или на Юге, согласятся 
поручить французскому командующему общее руководство операциями. 

Бесспорно, все могло бы быть иначе, если бы в июне 1940 облеченное законной 
властью правительство республики вместе с центральной администрацией, вместе с 
дипломатией, во главе полумиллиона человек, которые заполнили бы сборные пункты,
 перебралось бы в Северную Африку, вместе с боевыми частями, которые можно было 
бы переправить морем, со всем своим военным и торговым флотом, с экипажами 
истребительной авиации, с экипажами бомбардировщиков. Последние, впрочем, и в 
самом деле прибыли сюда, но их заставили вернуться обратно, чтобы отдать 
самолеты в руки захватчика. Золотого запаса и кредита, которыми располагала в 
то время Франция, хватало, чтобы закупить в Америке обильную технику в ожидании 
ленд-лиза. Благодаря этим средствам, а также и тем, которые уже находились в 
Алжире, Марокко и Тунисе и на Ближнем Востоке, в Северной Африке можно было бы 
вновь образовать внушительный военный кулак под защитой морских просторов и под 
прикрытием французской и английской эскадр, в частности сотни подводных лодок. 
Таким образом, союзники, которые по нашей просьбе и на целый год раньше 
расположились бы вместе с нами на наших исходных базах во Французской Северной 
Африке, вполне естественно признали бы тогда на этом театре войны верховную 
власть французского генерала или адмирала. 

Но ужасающая паника, а затем гибельное разложение привели к тому, что не были 
переброшены в Африку еще имевшиеся в нашем распоряжении средства, а большинство 
находившихся там военных кадров было выдано врагу или демобилизовано. 
Гражданские власти и военное командование были выданы на милость врага, было 
приказано встречать союзников орудийными залпами. Все это заранее лишило 
Францию ее важнейшего шанса, как, впрочем, и многих других. Никогда еще я не 
испытывал такой горькой печали, как при мысли обо всем этом.