По-видимому, она это услышала. А может, не услышала, а поняла. Кто знает? 
Подняли его, был тут, видимо, еще кто-то. Понесли, положили. Под ослабевшим 
телом зашуршала солома. 

- На, выпей! 

Ага, водка, ее много, кажется пол-литра. Он сделал глоток. 

- Нет, пей до дна. 

Выпил до дна. Помутневшее сознание с трудом воспринимает окружающую обстановку. 
Он видит в чьих-то руках пилу. Но это не больно, он вообще ничего не чувствует, 
только слышит назойливый визг пилы, перепиливающей кость. И никакой боли. 
Резали омертвевший кусок тела. 

Проснулся Бедржих в полдень 18 марта 1943 года. Осмотрелся. Он лежал на соломе. 
Попробовал приподняться - упал. Как тяжело ощущать себя впервые без руки, да 
еще в одиночестве. Вокруг - никого. На груди под телогрейку подсунут листок 
бумаги. Вынул его, прочитал: "Ампутацию необходимо было делать немедленно. 
Ручаться за благополучный исход нельзя. Операция прошла в антисептических 
условиях. Раненому немедленно должна быть оказана помощь". Рядом с запиской 
лежал кусок сыру. Бедржих съел его, попытался встать, но тут же упал. Заснул. 
Пробудившись, почувствовал, что немного окреп. 

Город, в котором он остался, называется Купянск. Когда Штейнер вновь проснулся 
ночью, там были немцы. Воспользовавшись темнотой, совершенно непроглядной из-за 
пыли и дыма пожарищ, он дополз до соседней Алексеевки, где нашел раненого 
подпоручика Крала. Врачи, осмотрев Штейнера, только головой покачали. Бедржих 
передал им листок бумаги, который засунули ему под телогрейку в Купянске. 
Затем - дивизионный госпиталь, переливание крови, после чего - крапивница в 
тяжелой форме. Потом Тамбов, где находилось уже много наших раненых. 

Штейнер написал письмо полковнику Евстигнееву, и с его помощью все они были 
переброшены в Бузулук в запасной полк, которым командовал надпоручик Ярослав 
Дочкал. 

На какое-то время Штейнер задержался в одном из госпиталей Куйбышева. Он 
торопился, полагая, что, как только окажется в Бузулуке, немедленно отправится 
к своим на фронт или хотя бы поближе к фронту. В Тамбове Бедржих прочитал, что 
он награжден. О том, что он жив, по-видимому, не знали. И вот наступила 
долгожданная минута, когда он стоял на куйбышевском вокзале и ждал поезда на 
Бузулук. И вдруг из эшелона, который следовал в противоположную сторону, до его 
слуха донеслась веселая песня. Пели чехи. Он побежал к ним. Ведь это большая 
удача, не нужно ехать в Бузулук. 

- Куда едете? 

- Не знаем. Вон командир. 

Бежит туда. 

- Полковник Кратохвил? 

- Доктор Штейнер? 

- Да, господин полковник, давненько не виделись. Еду с фронта, отвалялся в 
нескольких госпиталях. Здоров, вполне пригоден к военной службе. Возьмите меня 
с собой, прошу вас. А куда вы едете? 

- В Новохоперск, Штейнер. Но как же вы? С такой рукой? Нет, не могу, вы в нашу 
часть не зачислены, а сейчас уже поздно. Следуйте в Бузулук. 

Напрасно уговаривал Штейнер полковника, Кратохвил стоял на своем. И Штейнеру 
ничего не оставалось, кроме как ехать в Бузулук. 

А теперь несколько слов в заключение. В Бузулуке Штейнер с помощью советских 
властей организовал социальное обеспечение инвалидов, вдов и сирот. Благодаря 
проявленной им инициативе эти люди стали получать достаточную пенсию. В ноябре 
1943 года, когда 1-я бригада была уже за Киевом, тыловой офицер, в то время уже 
подпоручик, Штейнер стал одним из офицеров тыла новой парашютно-десантной 
бригады, с которой позднее был переброшен в Проскуров, а затем, во время 
Словацкого народного восстания в Словакию. Но это уже другая история. 

8. После первого боя 

Целый месяц мы отдыхали среди хороших советских людей и в то же время неустанно 
учились. К нам пришла слава, которую мы воспринимали с большим смущением. То и 
дело приезжали журналисты и кинооператоры. На наше имя приходили подарки. Гости 
пели нам свои песни, мы им свои, а бывало и так, что все вместе запевали "Ой, 
не ходи, Грицю", или "Партизан Железняк", или же о том казаке, который ушел от