действиях чехословацких частей. Вполне понятно, что я даже приблизительно не 
мог описать все те трудности и испытания, которые преодолели наши воины. 
Нетрудно было заметить, что панорама окружающей местности, по которой 
чудовищным катком проехала военная машина, а также мой рассказ произвели 
сильное впечатление на Бенеша и его свиту. 

Когда мы подошли к Вышнему Комарнику, президента начало лихорадить. Он попросил 
стакан горячего чаю. После короткого отдыха я пригласил его осмотреть район 
Нижнего Комарника, где следы недавних боев выглядели еще страшнее. 

- Нет, благодарю, господин коллега, - сказал он дрожащим голосом. Дальше я не 
пойду. Того, что я увидел, для меня вполне достаточно, чтобы составить 
представление о боях на Дукле. 

Бенеш уехал. 

Закончив осмотр района боев, мы с оставшимися министрами возвратились в Кошице. 
Я не мог отказать себе в удовольствии и при первом же удобном случае спросил 
канцлера Смутны, что говорил президент об этой поездке и не изменил ли он свое 
мнение о наших действиях на Дукле. 

- Видимо, там, на Дукле, действительно было страшно, - уклончиво ответил 
канцлер. 

- Да, бои на Дукле потрясающи, и потеряли мы там немало. Но в концентрационных 
лагерях наш народ потерял во много раз больше. 

Наши части, сформированные в СССР, за два с половиной года потеряли около 4000 
человек, но мы помогли освободить десятки городов и тысячи деревень на 
территории Советского Союза, Польши, с боями овладели Дуклей и совместно с 
советскими войсками открыли ворота свободы на свою родину. За это же время в 
концентрационных лагерях погибло свыше 300 тыс. наших соотечественников. Если 
бы господину президенту был задан вопрос, кто же несет ответственность за эти 
жертвы, то неизвестно, что бы он ответил. 

Помимо упорных боев с фашистскими войсками, нашему корпусу на территории 
Чехословакии пришлось вести борьбу за свое существование. 

В военном архиве хранится следующий документ: 

"На основе Вашего донесения полагаем, что из остатков наших частей можно 
сформировать три - четыре пехотных батальона, сведя их в отдельную бригаду... 
Артиллерийский полк считаем целесообразным расформировать. Танковую бригаду 
также необходимо расформировать, а ее личный состав использовать для пополнения 
пехоты. 

Парашютно-десантную бригаду при реорганизации не берите в расчет. Сообщите 
предложения с учетом известного Вам количественного состава и обстановку 
относительно характера организации, которая бы отвечала этому замыслу. Ингр". 

Это письмо было направлено 28 октября 1944 года министром национальной обороны 
Ингром генералу Пике. 

Такое же распоряжение получил и я. Из него следовало, что артиллерийские и 
саперные части, равно как и танковая бригада, пополняться не будут. Так 
относилось к нашему корпусу эмигрантское буржуазное правительство. Вместо того 
чтобы оказать нам помощь в пополнении корпуса, оно запрещало производить 
доукомплектование его частей. 

Эмигрантские деятели приказывали нам из Лондона не вмешиваться в 
организационные и мобилизационные дела в своей стране, не создавать школ и 
училищ для офицеров, не обращаться к советскому командованию без ведома 
генерала Пики. Приказы подобного рода для нас уже не являлись чем-то необычным. 
Мы их просто не принимали во внимание, потому что обстановка требовала как раз 
обратного. Требовала роста и укрепления нашего армейского корпуса, чтобы он 
смог принять активное участие и в последующих боях. 

Лондонская реакционная военная клика во главе с Ингром прилагала все усилия к 
тому, чтобы в духе домюнхенских порядков навязать нашим воинским частям в СССР 
французскую организацию снабжения и реакционный порядок выплаты денежного 
содержания личному составу. Но как они ни старались, мы, вопреки всем их 
распоряжениям и приказам, и в дальнейшем обеспечивали снабжение корпуса, 
опираясь на советский опыт, на принцип организации советского тыла. Не пошли мы 
и на предложение об изменении порядка выплаты денежного содержания. Мы сумели 
подсчитать, куда ведет их "добродетель" и кому это обойдется дороже всего: ведь 
у нас в корпусе было не менее 600 унтер-офицеров, занимающих офицерские 
должности. Коснулось бы это, разумеется, и многих офицеров. С помощью 
командования 4-го Украинского фронта, в подчинении которого находился наш 
корпус, мы отбили подлый маневр Ингра.