удивлению, они точно в воду канули. Калиновский и несколько панов, 
поддерживавших его, умоляли гетмана двигаться быстрее.

- Я и то раскаиваюсь, что послушал панов начальников и выступил в такой 
недостойный поход. Против кого идем мы с такой силой? Против хлопов. Да их бы 
следовало плетьми разогнать, а не оружием...

Но не успел он договорить своей речи, как несколько жолнеров подвели к нему 
тяжело раненого шляхтича, едва державшегося на ногах.

Это случилось во время одной из стоянок и все начальство было в сборе, все 
ожидали приказаний коронного гетмана для следующего дня. Появление раненого 
всех взволновало; это был уже не русский, не солдат, его словам можно было 
вполне поверить, и все затаили дыхание, ожидая, что он скажет.

- Откуда ты? - спросил Потоцкий.

- Бога ради вина... - задыхаясь, проговорил шляхтич.

Несколько человек бросились к столу, где стояли вина и закуски. Выпив залпом 
чарку, раненый немного ожил и начал свой рассказ:

- Все войско погибло... И казаки, и драгуны изменили... Обоз взят... Шемберк, 
Чарнецкий, Сапега и много других доблестных воинов в плену... А сын твой... 
голос шляхтича задрожал, он, видимо, боролся с необходимостью передать такую 
печальную весть отцу.

- Говори скорее! - торопил Потоцкий.

- Он тоже взят в плен, - проговорил шляхтич, переводя дух...

- Значит, жив? - радостно спросил Потоцкий.

- Был жив, когда я бежал... но теперь, наверно, душа его на небе... Я оставил 
его умирающим...

Потоцкий зашатался и схватился за спинку кресла. Паны побледнели и с минуту 
продолжалось тяжелое молчание.

- О, сын мой" - воскликнул Потоцкий, - на то ли ты принял начальство, чтобы 
булаву променять на могильный заступ?

Глухие рыдания вырвались из его груди, у всех на глазах стояли слезы.

- Далеко ли неприятельское войско? - спрашивали раненого.

- Близко, близко! - говорил раненый, с содроганием оглядываясь, как будто он 
уже видел неприятеля за собой. - Я едва ушел от них. Через несколько дней они 
будут здесь, их много и татары с ними...

Потоцкий собрал совет. С вытянутыми, печальными лицами сидели паны и не знали, 
что посоветовать.

- Наполовину наше войско состоит из хлопов, - говорили они. - Как увидят 
Хмельницкого с силой казацкой, либо убегут, либо перейдут на его сторону.

- Об этом надо было думать раньше, - запальчиво возразил Калиновский, - не 
следовало давать Хмельницкому усилиться, надо было двинуться в поле во-время; 
теперь же у нас одно спасение - запастись мужеством и идти дальше вперед на 
врага...

Если бы Калиновский не посоветовал идти вперед, Потоцкий и сам поспешил бы 
сразиться с убийцей своего сына, но теперь он ни за что не хотел согласиться с 
польным гетманом и настаивал на необходимости держаться на месте.

- Не пойду в степь, - упрямо говорил он, - пусть вся сила татарская придет сюда,
 войска у меня достаточно, а с казаками мне воевать не впервой...

- Не устоять нашему войску против казаков и татар, - возразил Корецкий, нам 
придется отступать в виду неприятеля, по голой степи... Если это отступление 
затянется, мы умрем с голоду. Не благоразумнее ли теперь уже отодвинуться к 
городам, чтобы не иметь недостатка в припасах?

Мнение Корецкого было поддержано большинством панов. Потоцкий, разгоряченный в 
начале заседания горилкой, - он ею заливал горе по сыне, теперь значительно 
поостыл и согласился с мнением большинства.

- По мне хоть бы и отступить, лишь бы вперед на идти.

Калиновский топнул ногой с досады и проворчал какое-то проклятие.