преступник висел до тех пор, пока не сгнивал и кости его не рассыпались. Под 
шибаницы обыкновенно подвозили преступника на лошади, накидывали ему на шею 
петлю или сельцо; ударяли лошадь плетью, она выскакивала из-под седока, а 
осужденный оставался висеть в воздухе.

Привели лошадь, посадили Ивашка, и все молча тронулись в путь. Вот уже миновали 
крепостные ворота, поехали по площади предместья... Как вдруг, никто не видел 
откуда, навстречу шествию явилась девушка под покрывалом. Все в изумлении 
остановились.

- Стойте! - проговорила она твердым голосом. - Объявляю всему воинству 
запорожскому, что желаю выйти замуж за этого преступника.

- Добровольно ли твое желание? - спросил кошевой. - Не принудил ли тебя 
кто-либо?

- Нет, - отвечала девушка, - желание мое добровольно.

- Как рассудите, панове запорожцы? - обратился кошевой к безмолвной толпе. - По 
древнему обычаю следует Довгуна избавить от казни, так как нашлась девица, 
желающая выйти за него замуж.

- Простить, простить его! - грянули тысячи голосов.

Катре велели поднять покрывало и по заведенному обычаю их тотчас же проводили 
до границы, причем Довгун получил разрешение атамана и кошевого свезти свою 
невесту в Киев. Олешка уже ждала их на границе, предупрежденная Богданом. Здесь 
же им были приготовлены кони и все нужное для дороги.

- Вот, батько, - проговорил Ивашко, прощаясь с Богданом, - ты меня во второй 
раз от петли спасаешь. Чем я тебе за это отслужу?

- Почем знать! - отвечал Богдан, - может еще и сосчитаемся! А теперь пока вот 
тебе грамотка к моему старому приятелю, Адаму Киселю, воеводе брацславскому. Он 
твою Катрю устроит наилучшим образом.

Все сели на лошадей и двинулись в путь. Богдан взял обещание с Ивашка вернуться 
до выступления войска из Сечи.

14. ЖЕЛТЫЕ ВОДЫ

Гей там поле, а полю цвiти;

Не по одним ляху заплакали дiти!

Гей там рiчка, рiчка через рiчку глиця,

Не по одним ляху зосталась вдовиця.

Тревожное время переживала Украина весной 1648 года. Коронные войска еще в 
начале февраля двинулись к Черкасам. Там они разделились: сам коронный гетман 
остался в Черкасах, а товарищ его, польный гетман, отошел к Корсуну. С виду 
народ как будто и притих при появлении польского войска, но втихомолку все 
волновалось, все кипело, всюду носились тревожные слухи. Паны не верили в 
возможность восстания, они еще больше теснили хлопов. Где ни соберется толпа 
народа, смотришь, и панские слуги тут же с плетьми и палками, разгоняют их, как 
овец. Устраивается ли на селе пирушка, панские шпионы уже доносят пану, что 
хлопы собрались на совещание, опять разгоняют их и не принимают от них никаких 
разъяснений. У кого из поселян увидят оружие, отберут, а захочет сопротивляться,
 расстреляют без суда. Коронный гетман, по своем прибытии, тотчас же издал 
универсал к народу, чтобы все бежавшие в Сечь к Хмельницкому воротились домой, 
если не хотят поплатиться семьей и имуществом. И странное дело, как только он 
издал универсал, побеги увеличились, целые толпы бежали на Запорожье, особенно 
из панских поместий с левого берега. Оставшиеся у панов хлопы угрюмо смотрели 
на своих притеснителей и втайне принимали у себя каких-то богомольцев, 
странников, юродивых, нищих. Эти бродяги предсказывали, что скоро придет Богдан 
с запорожцами и тогда, стоит только захотеть, мигом можно избавиться от панов. 
Так прошли и февраль, и март. Коронные войска все еще собирались, паны не 
очень-то торопились. По случаю предстоящей войны они чуть не каждый день 
задавали пиры.

Настал и апрель. Пришло известие, что Хмельницкий уже собрал войско и думает 
расположиться между реками Тясмином и Днепром. Потоцкий собрал военный совет. 
На этот совет приехал и Калиновский; в нем участвовал и двадцатишестилетний сын 
коронного гетмана Стефан Потоцкий, были и Стефан Чарнецкий, и Шемберк, и много 
еще благородного шляхетства.

Калиновский предложил не медля двинуться на неприятеля:

- Нам не надо терять времени; если мы пустим его вглубь Украины, силы его