Пан подстароста весь день был в отличном расположении духа, а когда пришел под 
вечер Комаровский и заявил, что у него более пятисот человек, которых можно 
поднять тотчас же, он совсем повеселел, велел подать бутылку старого 
венгерского и на радостях распил ее с зятем. Одно только его беспокоило: зять 
сознался, что разболтал о наезде.

- Экий ты, брат, пустомеля! - укорял его Чаплинский, - теперь эта птица наверно 
уйдет от нас. Впрочем, это ничего, - прибавил он, - если он уйдет, то без 
хозяина легче будет овладеть хутором. Смотри, разузнай завтра поточнее, где 
Богдан.

Комаровский ушел, а Чаплинский нетерпеливо ходил по комнате, ожидая, чтобы 
стемнело. Наконец зажгли огни, и густая тьма южной ночи как-то сразу спустилась 
на усадьбу. Чаплинский велел приготовить лучшего коня из татарского табуна, 
захваченного в одном из набегов, и другого похуже. Потом он велел привести 
Катрю. Девушка несколько суток просидела взаперти, ничего не зная об ожидавшей 
ее участи. Она как-то осунулась, глаза беспокойно перебегали с одного предмета 
на другой, волосы беспорядочными прядями падали на плечи. Но все-таки во всех 
ее движениях сквозила решимость и виднелось гордое непреклонное упорство. 
Чаплинский холодно, почти презрительно посмотрел на нее и сказал:

- В последний раз я с тобою говорю, хочешь ли ты или нет меня слушаться? 
Отступись от своего казака. Замани его сюда, а здесь я с ним сам расправлюсь.

Девушка только сверкнула на него очами и в этом взоре он увидел всю ненависть 
ее к нему. Он невольно смутился и опустил глаза, но потом тотчас же оправился и 
резко проговорил:

- Хочешь или нет?

- Что ты пытаешь меня? - с горечью проговорила девушка. - Убей, казни, я смерти 
не боюсь, а любимого человека в руки твои не предам.

- Казнить тебя? - насмешливо повторил Чаплинский. - Ну, нет, это слишком много 
было бы для тебя чести. А ты знай, что, если не послушаешь меня, то я тебя 
отдам в татарскую неволю, и не после, не когда-нибудь, а теперь, сию минуту! - 
грозно прокричал он и, хлопнув в ладоши, приказал вошедшему слуге:

- Позвать сюда татарина!

Катря вздрогнула и широко открыла глаза.

- Пан Чаплинский шутит? - проговорила она, стараясь преодолеть смущение. - Он 
не может меня, вольную шляхтянку, отдать в рабство. На это есть законы, права.

- Законы, права? - со смехом повторил подстароста. - Я не так глуп, чтобы дать 
тебе возможность пользоваться этими правами. Сегодня же ты вместе со своей 
мамкою очутишься в руках татарина, которого я отпускаю на волю. А там в степи 
ищи прав и законов в татарском ауле.

В эту минуту вошел Ахмет.

- Смотри, Ахмет, вот твоя будущая пленница. Хороша ли?

- Хорош, урус, ой, хорош! Большой деньга дадут, - проговорил татарин.

При виде татарина, его зверского, дерзкого лица, Катря не выдержала, силы ее 
оставили, и она, как сноп, упала на пол.

- Теперь, Ахмет, - по-татарски сказал Чаплинский, - забирай обеих пленниц, 
другую, старуху, тебе выведут, приторочь их покрепче, коней я тебе даю, и 
удирай подальше, чтобы о тебе не слуху, ни духу не было.

Татарин схватил полумертвую Катрю и вышел на крыльцо, где уже стояло двое коней 
и два хлопа держали вырывавшуюся из их рук Олешку. Ахмет, не торопясь, с полным 
знанием дела, вытащил из-за пояса длинную веревку, разрезал ее надвое, связал 
сначала бесчувственную Катрю и перебросил ее к себе на седло. Затем принялся за 
старуху, которая всячески бранила его по-татарски и вопила на целый дом. Ахмет 
вынул из-за пазухи пестрый платок, хладнокровно свернул его, заткнул старухе 
рот, связал ей руки и приторочил ее к седлу другой лошади. Потом быстрым 
привычным вскочил в седло, поправился, взял повода обоих коней, выехал за 
ворота, гикнул и помчался по дороге в лес.

7. НАЕЗД

Глянь обернися, стань задивися который маешь много

Же ровний будешь тому в которого не маешь ничого