тоже нет, а издержки, если какие и были, он давно вернул с лихвой.

Конецпольский задумчиво слушал его.

- Сказать тебе откровенно, - начал он, - я и сам рад избавиться от этого 
человека. Полковник Барабаш приходил ко мне на него жаловаться и тоже 
предостерегал меня, рассказав историю похищения у него королевской грамоты. 
Хмельницкий, видимо, и хитер, и ловок. Но... но.... - прибавил он, - я все-таки 
не решусь открыто попирать волю моего отца, я хочу, чтобы никто не мог меня 
попрекнуть, что я не чту его памяти, не умею ценить людей, ему служивших.

- Зачем же делать это открыто? - настаивал Чаплинский. - Я и не думаю прятаться 
за спину ясновельможного пана и прикрываться его именем. Я сам сумею справиться 
с казаком, только мне надо на это согласие пана.

Пан Конецпольский молчал, но, видимо, начинал колебаться. Конечно, во всем этом 
деле он мог остаться в стороне, тем более, что шляхтичи сплошь и рядом 
захватывали друг у друга имения. Ему пришло на ум, что и у него Иеремия 
Вишневецкий отнял прекрасное имение, а он, несмотря на свои связи, ничего не 
мог поделать на сейме. Если уж магната суд не мог удовлетворить, то кто же 
станет заботиться о простом казаке. Все это промелькнуло в его голове, и он 
нерешительно проговорил:

- Да, разумеется, если ты меня оставишь в стороне...

Чаплинский тотчас же почувствовал почву под ногами.

- Ясновельможный пан не может в этом сомневаться: я сам нападу на казака, 
выгоню его из дому и овладею хутором.

- Но, ведь, он придет ко мне с жалобою на тебя, - возразил староста.

- Придет, непременно придет, - подтвердил Чаплинский, - а пан ему скажет, что 
ничего не знает, что это совершилось без его ведома, что казак должен 
обратиться в суд. А уж судом-то он со мною ничего не поделает.

Конецпольский подумал и, наконец, медленно проговорил:

- Хорошо, пан подстароста, я согласен!

Чаплинский бросился было благодарить, но пан староста холодно остановил его:

- Это совершенно лишнее, пан подстароста! Во всяком случае, имей в виду, что я 
в это дело мешаюсь. Извини меня, - прибавил он, - я устал. Нужные бумаги мы 
подпишем завтра.

Чаплинский переминался с ноги на ногу.

- Что пану еще от меня угодно? - уже с некоторым раздражением спросил 
Конецпольский.

- Прошу прощения у пана старосты, - проговорил Чаплинский. - Не позволит ли мне 
пан староста взять одного из пленных татар?

- А-а! - протянул Конецпольский, - пожалуйста, хоть двух.

Чаплинский молча поклонился и поспешил к пленным. Их в это время сортировали. 
Предлагавших за себя выкуп было немного, остальных же распределяли в различные 
поместья пана, где им предстояло под надзором исполнять тяжелые домашние работы.


Пан Чаплинский подошел к управляющему и заявил, что ему дозволено выбрать себе 
пленного. Обойдя ряды связанных татар, он остановился на коренастом малом с 
диким зверским выражением лица и плутоватыми глазами. Пан подстароста знал 
немного по-татарски, и ему не требовался переводчик.

- Есть у тебя аул? - спросил он.

- Нет, господин, - отвечал татарин, - я кочевник.

- А на волю хочешь?

Татарин ничего не ответил, весело осклабился и приложил руку к груди. 
Чаплинский остался доволен этим коротким разговором и велел прислать ему 
выбранного пленника.

По приезде домой первым делом пан подстароста послал за своим зятем Комаровским.
 Зять был его правой рукой во всех темных делах. Ловкий, изворотливый, 
смышленый, расторопный, он обладал одной только слабостью был невоздержен на 
язык, любил сболтнуть. Поэтому очень серьезных дел Чаплинский ему не доверял. В