- Нездоров, - угрюмо проворчал Чорнота. - Много горилки вчера выпил с гетманом, 
мне за ним не угоняться, он пить горазд. За каким делом ко мне пожаловали, 
панове? - прибавил он искоса поглядывая на гостей.

Паны изложили ему свою просьбу.

Чорнота мрачно слушал их, видимо, не совсем понимая, в чем дело.

- Чего же от меня хотят паны? - спросил он наконец.

- Пан гетман уважает пана полковника. Если ваша милость захочет, то он ради вас 
отпустит пленников.

Чорнота даже привскочил с лавки.

- Это, чтобы я-то посоветовал ему выпустить пташек на волю? Да никогда этого не 
было и быть не может. Счастье ваше, что я сегодня нездоров, а то и вам бы целым 
не уйти отсюда.

Паны комисары невольно попятились к двери. Пан воевода сделал знак, чтобы они 
удалились, а сам, оставшись наедине с Чорнотой, повел разговор в ином тоне.

- Мне нравится прямой и откровенный характер пана полковника, сказал он, 
подсаживаясь к казаку, - на его месте, может быть, и я отвечал бы так же. Но, 
ведь, согласитесь, в этой борьбе и сам гетман далеко не прав. Он много хитрит, 
то склоняется на сторону панов, то поддерживает казаков... Если бы он 
действовал так же откровенно, как пан, с ним бы легче было сговориться...

Чорнота в упор смотрел на пана Адама и молчал, видимо, соображая, куда тот 
клонит речь.

- Я должен сказать по совести, что его величество король, крайне недоволен 
гетманом. Он не прочь был бы сместить его и заменить человеком, более надежным..
. Не можете ли, пан, мне указать такого между доблестными панами воинами 
окружающими гетмана...

- Не знаю никого, кто бы мог заменить нашего батька, - угрюмо отвечал Чорнота, 
выколачивая пепел из трубки.

- Ну, так я буду говорить откровенно с паном полковником, - продолжал Кисель, 
помолчав. - По моему мнению, пан полковник самый доблестный из всех казаков, 
каких мне случалось встречать. Что бы сказал пан полковник, если бы король 
предложил ему гетманскую булаву?

Чорнота с секунду молча смотрел на пана воеводу, как-будто не сразу поняв, в 
чем дело. Потом вдруг вскочил с места и, схватив саблю, висевшую над головой, 
махая ей, прокричал:

- Убирайся, вражий сын, отсюда, пока цел, я тебя научу подбивать честного 
казака на подлости... и будь рад, что ты старик, так и быть, ни слова не скажу 
гетману...

Кисель поспешил поскорей уйти. Когда он вышел в сени, ему показалось, что 
мелькнула чья-то тень. Был ли то дежурный казак, отворивший двери или кто 
другой, в темноте он не мог разобрать. Возвратившись домой, он рассказал своим 
товарищам все происшедшее и они пришли в полное отчаяние.

- Теперь уж нам, наверное, несдобровать, - говорили они, - Чорнота обо всем 
расскажет гетману.

Страх их еще больше усилился, когда вечером испуганные слуги прибежали им 
сказать, что нескольких хлопов из свиты Киселя схватили и утопили в Днепре.

- Что же они сделали? - спросил Кисель.

- Ничего не сделали. Кто-то рассказал черни, что пан воевода хочет извести 
Богдана и посадить на его место Чорноту, а хлопы стали заступаться за пана, вот 
их и утопили.

- Кто же это рассказывал? - допытывался Кисель.

- Говорят какой-то казак, джура Чорноты.

- Ну, быть беде! - вздыхали паны.

На другой день слухи дошли и до Богдана. Он позвал Чорноту и стал расспрашивать.
 Чорнота начал с того, что ругнул его:

- Эх, ты гетман, гетман! Не гетмановати тебе, а баб слушать! Всяким сплетням