красочно и во всех подробностях расписывать пикантные случаи из монастырской 
жизни в полном соответствии с традициями желтой прессы. Если прежде 
представителям клира непременно предоставляли право выступить на партийных 
съездах и конференциях — особенно в тех случаях, когда эти мероприятия 
проводились в областях, где проживало наиболее религиозное население, — то 
теперь к ним относились с подозрением. 
      Для такого отца, как Мартин, даже появление детей на свет должно было 
служить каким-то целям. В мае 1936 года он основал германскую семейную 
ассоциацию, перед которой была поставлена задача увеличения численности семей 
национал-социалистов На момент вступления в ассоциацию у него было уже четыре 
ребенка (причем даты рождений первых двух были изменены, чтобы скрыть тот факт, 
что невеста рейхсляйтера «нагуляла» первенца еще до официальной церемонии 
бракосочетания). В итоге семья Борман стала в этом отношении примером для 
подражания: к началу войны у них было шесть детей, а к концу — девять (десятый 
ребенок умер). [174] 
      Что касается Герды, то рождение детей стало не только ее достойным 
вкладом на алтарь отечества — таковым Гитлер объявил рождение каждого ребенка, 
— но и оказалось чем-то самодовлеющим. Сколько бы ни было ребятишек вокруг, ей 
все казалось недостаточным. В Оберзальцберге она ежедневно приглашала столько 
детей, что огромный дом наполнялся громким гомоном звонких голосов и гудел, 
словно гигантский улей. 
      Мартин любил детей не меньше Герды, но из-за своей занятости не мог 
уделять им достаточно много времени. Даже до войны они неделями не видели отца: 
его присутствие постоянно требовалось в Берлине, либо он разъезжал по стране, 
решая какие-то партийные задачи. С началом войны большую часть времени он 
проводил в ставке Гитлера. Впрочем, дети не очень скучали по нему, поскольку в 
редкие дни его пребывания в родных стенах в доме запрещалось шуметь, чтобы он 
мог восстановить расшатавшиеся нервы, а за невыполнение его распоряжений и 
наставлений их ждало наказание. Им запрещалось разговаривать с незнакомцами и 
играть с другими детьми — Борман опасался, что они проговорятся о чем-нибудь 
таком, что навлечет на него неприятности. Узнав о нарушениях, он приходил в 
ярость и сильно бил провинившихся, сек их всем, что попадало под руку: ремнем, 
кожаным поводком для собаки или вожжами. 
      Однажды он поколотил двоих сыновей во время прогулки только за то, что, 
разыгравшись, они вспугнули стадо овец. В другой раз один из мальчиков 
споткнулся и упал в лужу, и наказанием ему стал пинок ногой. В свое отсутствие 
он посылал Герде инструкции, в которых перечислял, чему она должна обучить 
детей: не баловаться со спичками, не принимать сладости и прочие угощения от 
чужих, не садиться в машину к незнакомым людям. Он был очень горд тем, что 
Гитлер нередко приглашал его детей к себе: фюpep [175] любил гладить головы 
малышей и слушать немудреный детский лепет. Диктатор отдыхал, наслаждаясь 
атмосферой наивности и откровенности, которую приносили с собой маленькие гости 
и которая резко контрастировала с напряженностью и изощренностью властных игр 
его приближенных. 
      Пока Борман не огородил Бергхоф забором, Гитлер часто видел ребятишек. 
Однажды в группе приехавших поприветствовать своего кумира сторонников ему 
приглянулась маленькая девочка с каштановыми кудряшками, и он пригласил девочку 
и ее мать посидеть с ним за столом, угостил кофе. Фюрер не раз звал их 
погостить, и они несколько раз навещали его в Бергхофе. Но впоследствии Борман 
решил проверить эту семью и «неожиданно открыл», что они не соответствуют 
требованиям закона об арийском происхождении. Естественно, он запретил им 
появляться в Бергхофе. Таким образом он устранял тех, кто мог составить 
конкуренцию его отпрыскам. 
      Детей Бормана ограждали от влияния идей христианства. Они узнавали о 
существовании религии лишь по достижении того возраста, когда приходила пора 
отправлять их в школу и уже не оставалось возможности удерживать их в изоляции. 
Когда началась война, Кронци (Адольфу Борману, старшему сыну) было девять лет, 
а Ильзе, имя которой впоследствии трансформировалось в Эйке, исполнилось восемь.
 Конечно, в школах уже упразднили уроки богословия, но почти все преподаватели 
были католиками и красочно описывали обряд первого причастия и праздничные 
религиозные процессии. Если дети заговаривали на эти темы дома, отец приходил в 
бешенство; книги о христианстве оказались здесь под запретом. Столь 
бесцеремонное давление в области духовной вызывало внутренний протест даже у 
детей. Кронци начал упрямиться, когда ему исполнилось всего десять лет. 
Поскольку Мартин, с одной стороны, большую [176] часть времени проводил в 
разъездах и, с другой стороны, не мог передоверить Герде воспитание стойкого 
воина-нациста, он отправил своего первенца в НАПОЛА (система 
национал-социалистского образования), где сыновей лидеров партии и СС 
воспитывали в спартанском духе.
      * * * 
      Желая всегда иметь под рукой все рычаги власти, Гитлер торопил Бормана с 
открытием представительства партийной канцелярии в Оберзальцберге. Поначалу оно 
располагалось в бывшей столовой, но в связи с расширением потребовалось новое 
помещение — следовало обеспечить штаб-квартиру партии достойным зданием. 
      В Оберзальцберге не было места христианству. После окончания 
строительства здания для местного штаба партийной канцелярии начался набор 
сотрудников, которым, кроме всего прочего, надлежало доказать, что они более не 
состоят в церкви. Членов НСДАП обязали представить (опираясь именно на записи 
из церковных книг, в которых сохранялись данные до колена прадедов) документы, 
подтверждавшие отсутствие еврейской крови в их генеалогии. Причем Борман