|
каждый такой день становился новой возможностью показать себя персоной значимой
и незаменимой. Он напоминал собою паровой котел с избыточным давлением, готовый
вот-вот взорваться. Крепкое здоровье позволяло ему выдерживать такой жизненный
ритм, когда приходилось вставать ранним утром после нескольких часов сна и
обходить огромную территорию строительства, на ходу устраивая разгромные
скандалы, выписывая чеки, определяя порядок охраны, отдавая распоряжения
строителям, водителям, партийным чиновникам и уборщицам.
К лету 1936 года завершилось строительство Бергхофа. О «реконструкции»
уже давно не было и речи, поскольку этот термин ни в коей мере не
соответствовал истинному размаху работ. От бывшего дома Вахенфельда фактически
ничего не осталось. После пристройки длинного крыла новое сооружение занимало
площадь, в четыре раза большую против прежнего. В доме, к первому этажу
которого прибавилось еще два, насчитывалось тридцать комнат. Сразу за
просторной передней располагалась оборудованная [167] для проведения совещаний
гостиная с украшенным разноцветной мозаикой окном от пола до потолка. На втором
этаже находились жилая комната, спальня и кабинет Гитлера, рядом с которыми
были подготовлены апартаменты для Евы Браун — на тот случай, если фюреру
понадобится ее присутствие. Убежденный в своем таланте архитектора, Гитлер сам
рисовал эскизы планировки, однако плоды его труда далеки от гениальности{28}.
Расходы попросту не принимались во внимание: в гостиной высились колонны
из редкого мрамора, оконные стекла обрамлял свинец, камины были отделаны
изготовленными по специальному заказу фарфоровыми изразцами, а обстановку
составляла комбинация копий с лучших античных и классических образцов.
Роскошное убранство Бергхофа полностью опровергало миф о непритязательности
Гитлера в быту.
В горячий период строительных работ Гитлер редко наведывался в
Оберзальцберг. Суматоха стройки, пыль и шум гнали его прочь. На первые месяцы
1936 года пришлось большое количество знаменательных событий, и Борман
постоянно находился рядом с хозяином. В Мюнхене одна за другой состоялись
конференции рейхсляйтеров, гауляйтеров и национал-социалистской ассоциации
студентов; в Германии открылись очередные зимние Олимпийские игры; в Шверине
состоялась траурная церемония похорон лидера швейцарских нацистов,
застреленного в Давосе. Все чаще и чаще в дневнике Бормана появлялась запись
«ехал вместе с фюрером» — в личном поезде, в автомобиле или в конном экипаже в
сопровождении почетного эскорта. [168]
5 июля нацистские лидеры отпраздновали в Веймаре десятую годовщину
первого съезда НСДАП, и вечером того же дня Борман записал: «В 18.45 выехал с
фюрером в Оберзальцберг». Переночевав в Мюнхене, наутро они направились в
Берхтесгаден. Для Бормана настал час триумфа: «Приехал с фюрером в Берхтесгаден.
Новый дом фюрера, Бергхоф, готов!» Рейхсляйтер представил богу нацистов его
Валгаллу.
Двумя днями позже на официальном открытии резиденции огромные толпы
приглашенных поздравляли сияющего хозяина и хвалили его управляющего. Стрелки
берхтесгаденской «рождественской» бригады — в неуместных для лета зимних
нарядах — торжественным строем взошли на террасу и произвели салют. Целую
неделю главари партии осматривали Оберзальцберг. «Первая церемония в новом
Бергхофе», — записал Борман в дневнике. Времена споров с конструкторами и
архитекторами остались в прошлом: завершив строительство Бергхофа, рейхсляйтер
НСДАП приобрел непререкаемый авторитет в глазах всех специалистов-строителей,
работавших в Оберзал ьцберге.
Борман имел в Оберзальцберге собственную резиденцию. Первый их домик в
Икинге очень скоро стал тесен, но новое (тоже скромное) жилье они получили лишь
в 1933 году, когда Борман стал начальником штаба в бюро Гесса и перевез семью в
партийную колонию в Пуллахе. Вскоре — вследствие усиления его позиций во
властных структурах и в связи с ростом семьи — ему потребовался более
просторный дом, и они переселились в находившееся на балансе НСДАП здание на
Маргаретенштрассе в Пуллахе.
Когда у Борманов появился пятый ребенок, строители уже приступили к
возведению очередного их [169] дома в Пуллахе. Родившийся в середине июня 1936
года Генрих Борман был назван в честь Генриха Гиммлера — нового друга и
союзника его отца. Во исполнение долга крестного рейхсфюрер СС дважды в год — в
день рождения и на Рождество — преподносил ребенку подарки. Вначале то были
серебряный паровозик и медвежонок, за которыми последовали модели подводных
лодок, ружей и танков.
В середине сентября 1936 года в честь новоселья Борман устроил пир для
рабочих, построивших ему новый дом. Пиво и сосиски ему ничего не стоили, равно
как и земельный участок вместе с домом. По распоряжению Гитлера за все
заплатила партия (это строение в документах НСДАП числилось зданием службы по
связям с общественностью). Завершение внутренней отделки потребовало много
времени, и семья рейхсляйтера НСДАП смогла вселиться только на следующий год.
Почти в то же самое время было закончено строительство дома Бормана в
Оберзальцберге. Отныне у семьи появился выбор: пожить в горах или отправиться в
предместье Мюнхена.
Дом Гудлера, где поначалу располагалось представительство Бормана в
Оберзальцберге, тоже был недостаточно просторен. Поэтому он занял одно из
лучших зданий деревни, в котором доктор Рихард Зейц хотел устроить детский
стационар. Этот трехэтажный дом был расположен недалеко от Бергхофа и
достаточно высоко, чтобы рейхсляйтер мог из окна обозревать панораму
строительства. После дополнительной реконструкции от прежнего дома остались
лишь наружные стены из бруса, оставленные исключительно для создания
|
|