освободив Гитлера от вороха пустяковых дел. Так, бюро надлежало гасить очаги 
межведомственных обострений и вражды, своевременно разбирая все подобные тяжбы. 
Гесс даже пожаловался, что его понизили в должности, поручив исполнять в 
нацистском движении роль «стены плача». 
      Однако второстепенной эта миссия казалась лишь на первый взгляд. На бюро 
Гесса возлагались посреднические функции между партией и государством, дабы 
удержать партийные ведомства от шагов, противоречивших требованиям министерств, 
и не допустить громких междуусобных скандалов. Причем степень самостоятельности 
Гесса в принятии решений — то есть границы его полномочий — не была точно 
определена. Ему всегда приходилось учитывать возможность вмешательства фюрера, 
который, таким образом, оставался высшим судьей и последней инстанцией в любом 
вопросе. 
      Ведомство Гесса отнюдь не выглядело поприщем, на котором можно было 
снискать лавры. Оно являлось чем-то вроде ничейной полосы вокруг гитлеровского 
трона. Тому, кто здесь обосновался, следовало быть подозрительным и осторожным, 
сильным и упорным, прагматичным и нещепетильным. Рудольф Гесс утонул бы в 
зыбучих песках бюрократии, если бы не его расторопный штабсляйтер. Именно 
благодаря усилиям Мартина Бормана он впоследствии мог с полным правом 
утверждать, что за восемь лет работы бюро стало чем-то большим, чем абстрактный 
плод воображения «артистической» натуры Гитлера. Борман, хорошо знакомый с 
принятыми в партии процедурами, быстро понял, сколь выгодным может оказаться 
[122] это место, позволявшее оперировать важнейшими сведениями, постоянно 
находиться в курсе всех острых проблем, влиять на их решение и приблизиться к 
верхам настолько, насколько позволяла осмотрительность. Третейский судья, 
очевидно, имел право ознакомиться с самым широким спектром сведений о 
вступивших в спор влиятельных сторонах и рассчитывать на благодарность 
выигравшей. Поэтому Борман тщательно собирал и хранил всю информацию о 
прегрешениях лиц, имевших отношение к властным структурам. Оказавшись в роли 
своеобразного политического фильтра между партией и государством, он решал, что 
можно простить или разрешить, а что — нельзя. Словом, для умного и умелого 
бюрократа эти условия оказались просто идеальными. Ситуация позволяла 
рассчитывать на приобретение реальной власти в чудовищно разросшейся партийной 
организации. 
      Функции бюро Гесса пересекались с областью деятельности Роберта Лея, 
который давно считал все организационные вопросы внутри НСДАП своей 
прерогативой. Кроме того, став преемником Штрассера, Лей унаследовал от него 
кадровую службу, германский трудовой союз («национал-социалистский союз рабочих 
промышленности» — нечто вроде партийного профсоюза) и национал-социалистское 
объединение предпринимателей среднего класса. 2 мая 1933 года, объявив о 
роспуске прежних профсоюзов, Гитлер учредил немецкий трудовой фронт, 
объединивший всех, «кто способен работать головой и руками». Непосредственное 
руководство он поручил Лею, и тот энергично взялся за создание собственной 
империи с огромной армией партийных чиновников, многочисленными зданиями 
(отобранными у прежних профсоюзов), издательством, знаменами и даже с 
собственной парадной формой: колонны рабочих, одетых в синюю униформу, 
участвовали в [123] шествиях и парадах. Лей не упускал случая подчеркнуть, что 
именно его, как начальника штаба Политической организации НСДАП, подчинявшейся 
непосредственно Гитлеру, следует считать вторым лицом в партии после фюрера. Не 
решаясь открыто заявлять о своем преимуществе над заместителем Гитлера 
(«наделенным всей полнотой власти в вопросах, связанных с руководством партии») 
Рудольфом Гессом, он настаивал на своем праве отдавать приказы всем сотрудникам 
его штаба. 
      Нейтрализация властных амбиций Лея стала для Бормана первой пробой сил в 
качестве руководителя высокого ранга. В партийной иерархии Гесс по званию 
оставался одним из шестнадцати рейхсляйтеров НСДАП. Не составило труда убедить 
фюрера, что его заместитель должен оказаться выше этого уровня. Действительно, 
не мог же он отдавать приказы равным по званию! 22 сентября 1933 года Гитлер 
постановил отменить его «титулы рейхсляйтера и обергруппенфюрера СС и оставить 
только звание «заместитель фюрера». Таким образом идеалист Гесс оказался 
вознесенным над всем корпусом рейхсляйтеров. Соответственно отныне он облачался 
в коричневую форму без каких-либо знаков отличия — так же, как фюрер. 
Завершавший бюрократическую операцию маневр последовал три недели спустя: 10 
октября Борману было присвоено звание рейхсляйтера НСДАП! Логика вполне 
понятна: непосредственный руководитель центрального штаба НСДАП (ведь Гесс был 
заместителем фюрера именно по делам партии) не мог уступать в звании тем, кто 
возглавлял отдельные направления партийной деятельности. Одним махом Мартин 
достиг высшего партийного ранга. В новой ипостаси он не уступал чинами Лею. Уже 
в следующем месяце Борман сравнялся с соперником и в другом отношении: он стал 
депутатом рейхстага. Гитлер распустил прежний парламент, ибо в его состав 
входили [124] представители упраздненных партий. К новым выборам был допущен 
единственный список кандидатов — список кандидатов от НСДАП, включавший более 
шестисот имен. 
      Бюро Гесса активно вступило в борьбу за власть в административном секторе.
 Сразу после прихода к власти Гитлер учредил партийную службу связи при 
рейхсканцелярии и постановил, что «все органы НСДАП, желавшие обратиться в 
министерства или в рейхсканцелярию с вопросами, жалобами и предложениями», 
должны направлять свои обращения в эту службу. Заместителю фюрера поручалось 
управлять и этим ведомством. Кроме того, Гесс и Борман создали себе надежный 
плацдарм в Берлине: заместитель фюрера получил право присутствовать на 
заседаниях правительственного кабинета наравне с министрами.