бы остановить продвижение противников в глубь территории третьего рейха. Были 
составлены планы эвакуации, указаны способы вывоза оборудования и объекты, 
подлежавшие уничтожению. Шпеер попытался противостоять разрушениям, утверждая, 
что эта территория будет отдана врагу лишь временно. Борман поначалу поддержал 
эту позицию, поскольку, как писал он Герде, «трудно поверить, что судьба 
привела Гитлера и нас к вершине славы лишь для того, чтобы теперь повергнуть в 
прах». 
      Здание партийной канцелярии в Берлине находилось в районе, 
подвергнувшемся значительным разрушениям, вследствие чего оказалось отрезанным 
от снабжения теплом, водой и электроэнергией. В письмах, написанных после 
середины февраля, все чаще встречались пессимистические нотки: «Бывают времена, 
когда надежда оставляет меня, ибо германский солдат уже не воюет так, как мог 
бы... Мы еще не видели худшего — оно ждет нас впереди». 
      18 марта 1945 года в ставку приехал Шпеер. Он ничуть не исправил всеобщее 
подавленное состояние меморандумом о том, что война проиграна и уничтожение 
библиотек, общественных зданий, транспортных магистралей и промышленных 
предприятий бессмысленно и даже вредно, поскольку ухудшает шансы немцев на 
последующее возрождение нации. [444] 
      Гитлер не стал читать обращение министра, но, чувствуя, чему оно могло 
быть посвящено, отнесся к гостю с подчеркнутой холодностью. Борман в те дни 
уехал в Оберзальцберг, и Шпеер воспользовался его отсутствием, чтобы добиться 
отмены приказа о разрушении немецких городов хотя бы в западных округах. Однако 
Гитлер был полон решимости продолжать тактику «выжженной земли» и не собирался 
менять избранный курс. В соответствующем приказе вермахту он провозгласил также,
 что, коль лучшие из немцев погибли в боях, об остальных не стоило заботиться. 
      20 марта в 2 часа ночи Борман вернулся в Берлин и немедленно явился к 
Гитлеру. Три дня спустя гауляйтеры получили его указание: поскольку вермахт 
занят осуществлением тактики «выжженной земли», вся полнота власти на местах 
переходит в руки партийных руководителей. Он распорядился эвакуировать из 
городов и деревень последних жителей, которым надлежало пешком двигаться в 
центральные районы страны. Если бы эти не подготовленные заранее действия были 
выполнены, практически все жители лишились бы своего имущества, здоровья, а 
многие — жизни. Однако вермахт воспротивился под тем предлогом, что армия не 
сможет оперативно маневрировать, поскольку все дороги будут запружены беженцами.
 Такой же позиции придерживался Шпеер, неожиданно нашедший единомышленника в 
партийной канцелярии в лице Клопфера. То была величайшая измена, ибо помощник 
Бормана поддержал идею Шпеера.
      * * * 
      Призывая свою жену быть осторожнее и держаться подальше от опасностей, 
Борман в то же время изыскивал возможности использовать женщин на воинской 
службе. В сентябре он предложил привлечь около восьмидесяти тысяч женщин для 
обслуживания прожекторов [445] противовоздушной обороны. 16 ноября Борман 
написал Геббельсу, что необходимо подготовить немецкий народ к более широкому 
участию женщин в оборонных мероприятиях и даже к призыву их на действительную 
службу. К концу ноября женские подразделения заняли рабочие места в системе 
связи, освободив для передовой более ста пятидесяти тысяч мужчин. Борман назвал 
службу в системе связи «чисто женским занятием». Политическую, идеологическую и 
культурную подготовку этих женщин осуществляла организация «Фрауэншафт», работу 
которой курировал сам рейхсляйтер НСДАП. 
      В конце ноября Борман запретил использовать женские подразделения в 
районах ведения боевых действий. Но уже в начале декабря потребовал, чтобы 
вермахт направлял на передовую женшин, изъявивших такое желание. 28 февраля 
1945 года Гитлер — под давлением Бормана — подписал официальное распоряжение о 
создании первого женского батальона. При успешном осуществлении плана надлежало 
сформировать еще несколько подобных подразделений (на самом деле две боевые 
женские части уже существовали). Борман подчеркивал в своей инструкции: «По 
мнению фюрера, такой шаг должен вдохновить мужчин». Время шло, положение дел не 
менялось, а в марте значительная часть территории рейха уже оказалась в руках 
противника. Борман не забыл о своих воительницах и предписал активно 
использовать женщин любого возраста при организации партизанского движения 
«Вервольф». Жены представителей партийной элиты от такой обязанности были 
освобождены. 
      Глава партийной канцелярии, окопавшийся в бункере и ни разу не слышавший 
настоящего залпа орудий, 9 марта 1945 года обнародовал открытое письмо, в 
котором выразил недоумение в связи с появлением «заблудившихся» солдат. Любой 
солдат, потерявший [446] связь со своим полком, должен идти на звук боя и 
присоединиться к любому другому подразделению германских войск. В противном 
случае военный трибунал будет считать его дезертиром. На следующий день 
рейхсляйтер НСДАП опубликовал второе открытое письмо, посулив наказание также и 
тем, кто симулировал ранение. 
      В конце марта 1945 года Борман одержал еще одну победу над вермахтом: на 
совещании фюрер распорядился о передаче политической работы в армии в ведение 
партийной канцелярии, тем самым поставив вооруженные силы в зависимость от 
НСДАП. Впрочем, Гитлер так и не подписал декрет, но достаточно было и устного 
приказа. 
      Важнейшей своей задачей Борман считал сплочение рядов партии и 
восстановление ее престижа. Несмотря на напряженную работу помощников, 
рейхсляйтер оставался недоволен — серию инструкций и обращений готовили почти 
полмесяца. В циркуляре от 6 марта 1945 года он наставлял гауляйтеров: «Следует 
предпринять все возможные шаги для преодоления кризисной ситуации в