нему Мореля. Больной таблетки взял, но принимать не стал. 
      Осенью 1944 года, когда Гитлер несколько дней не вставал с постели из-за 
сильной зубной боли, Борман писал жене, что врачи Карл Брандт и Ганс Карл фон 
Хассельбах считают лечение Мореля неправильным. Впрочем, не будучи медиком, он 
не брался выносить собственное решение. Борман не затевал интриг против Мореля 
лишь потому, что счел более удобным использовать его. Кроме интриги против 
Хофмана, он прибегнул к этому средству и в борьбе против Карла Брандта, который 
вместе с рейхсляйтером Филиппом Бухлером осуществлял [426] программу массовых 
убийств душевнобольных и умственно неполноценных. К тому же Бухлер поддерживал 
дружеские отношения с Альбертом Шпеером, врагом Бормана, а этого факта было 
вполне достаточно, чтобы причислить к неприятельскому клану и хирурга. 
Выяснилось, что Брандт претендует на пост рейхсминистра здравоохранения, а 
такой поворот событий совсем не устраивал и Мореля. Министр промышленности 
Шпеер и министр здравоохранения Брандт совместными усилиями могли положить 
конец фактической монополии Мореля на производство пенициллина. 
      В противовес конкурентам Борман выставил кандидатуру доктора Конти, 
своего друга со времен «кассы взаимопомощи», ставшего теперь главным врачом 
третьего рейха. Мартин написал Герде, что день, когда он пришел к фюреру с 
предложением о назначении Конти на пост рейхсминистра здравоохранения, выдался 
неудачным: Гитлер не только отказался принять протеже Бормана, но даже не 
прислушался к аргументам своего секретаря, обвинявшего Брандта в крайней 
амбициозности и интриганстве. Борман заявил, что не сядет с этим смутьяном за 
один стол, и даже попросил освободить его от занимаемого поста и отправить на 
Восточный фронт — он прекрасно понимал, что подобный маневр не таит в себе ни 
малейшего риска, ибо фюрер уже не мог обходиться без своего расторопного 
секретаря. Грубая попытка оказать давление разозлила Гитлера, но через 
несколько дней гнев прошел и к Борману вернулись все признаки благосклонности 
диктатора. 
      Рейхсляйтер НСДАП не собирался сдаваться. 15 сентября Борман вызвал в 
«Вольфшанце» Конти, и они встретились с Морелем. На следующий день доктор 
пробыл у Гитлера целый час. Через два дня заговорщики встретились вновь. У всех 
троих были причины ненавидеть Брандта, который высказывал подозрение [427] о 
покушении на жизнь фюрера посредством яда. 4 октября он открыто заявил, что 
Морель постоянно подмешивает в лекарства стрихнин. Однако Гитлер не прощал 
критики в адрес своего любимца. Вскоре Борман известил жену о триумфе: «Брандт 
более не является штабным врачом». Уволен был и Хассельбах. Новым врачом при 
ставке фюрера стал Людвиг Штумпфеггер, прежде работавший в системе СС и 
причастный, как и Брандт, к использованию медицины в преступных целях. 
Рейхсфюрер СС рассчитывал получить в его лице собственного осведомителя при 
ставке, но просчитался: быстро сориентировавшись, Штумпфеггер переметнулся на 
сторону Бормана.
      * * * 
      Закулисная война между Борманом и Шпеером началась еще в те времена, 
когда последний занимался реконструкцией апартаментов фюрера в Берлине. Костер 
конфликта вспыхнул яростным пламенем после гибели (в феврале 1942 года) в 
авиакатастрофе министра вооружений Фрица Тодта, преемником которого Гитлер 
назначил Шпеера. К концу 1944 года Борману при поддержке гауляйтеров удалось 
овладеть таким влиянием в промышленности, что даже полномочия министра не 
всегда позволяли Шпееру своевременно реализовать свои решения в подчиненных ему 
отраслях. В округах власть оказалась в руках партии, которая контролировала 
выпуск промышленной продукции и распоряжалась рабочими, привлекая их к 
сооружению укреплений, ремонту разрушенных хозяйственных объектов, направляла 
их в вермахт или в фольксштурм. Отчаявшись должным образом наладить выпуск 
продукции военного назначения, Шпеер представил Гитлеру меморандум, в котором 
выразил протест против вмешательства [428] гауляйтеров и потребовал 
восстановить полномочия министра. Не взглянув на документ, фюрер переадресовал 
его своему секретарю: Шпееру надлежало решать этот вопрос с шефом канцелярии 
НСДАП Мартином Борманом и уполномоченным фюрера по организации тотальной войны 
Йозефом Геббельсом. 
      Несколько часов спустя министра вооружений вызвали в бункер Бормана. 
Секретарь фюрера был подчеркнуто бесцеремонен: вышел навстречу без кителя, в 
нарукавниках и подтяжках, плотно охватывавших его тяжелый живот. Геббельс же, 
как обычно, одет был строго и аккуратно. Наряд каждого полностью соответствовал 
избранной им роли: один настроился самым решительным образом отринуть всякие 
нападки на партию и предотвратить любую попытку повлиять непосредственно на 
фюрера; другой приберег арсенал угроз и циничные аргументы. В конце концов 
Шпеер ничего не добился. Более того, его ближайшие сподвижники тоже 
переметнулись в лагерь Бормана. 
      В конце 1944 года Шпеер предпринимал отчаянные усилия, чтобы снабдить 
оборонные предприятия достаточным количеством угля, несмотря на серьезные 
повреждения, нанесенные сети железных дорог бомбардировками авиации союзников. 
29 декабря он обратился к Борману с требованием призвать партийных боссов к 
порядку: вместо того чтобы самим предпринять действенные меры по обеспечению 
поставок топлива, гауляйтеры просто реквизировали проходившие по территории их 
округов составы с углем. Борман остался нем как рыба. 20 сентября Шпеер 
направил Борману еще одно письмо с этим требованием и отметил, что из-за разбоя 
гауляйтеров на железных дорогах пришлось остановить работу нескольких крупных 
предприятий. Но и тогда реакции не последовало. [429]
      * * * 
      Следуя принципу «разделяй и властвуй», Гитлер бывал непоследователен и