также подавили восстание гамбургских рабочих, которое возглавлял Эрнст Тельман. 
23 ноября 1923 года компартия Германии была запрещена. Впрочем, после путча в 
опале оказалась и НСДАП. Однако это обстоятельство не обескуражило Мартина, 
поскольку власти весьма снисходительно относились к выпадам 
национал-социалистов и не собирались ограничивать деятельность других партий 
подобного толка. 
      По утверждению Бормана, «преимущество пребывания в тюрьме состоит в том, 
что примитивный ежедневный труд не отвлекает человека от размышлений и у него 
есть возможность уяснить собственные воззрения и идеи, особенно политические». 
Кроме того, ему представился удобный случай познакомиться с находившимися в 
заключении единомышленниками и завести новые связи, которые могли пригодиться в 
будущем. Он заинтересовал сотоварищей тем, что вскоре должен был выйти на волю 
и мог выполнить их поручения, если таковые имелись. Именно в тюрьме Борман 
ознакомился с «25 тезисами» Гитлера, в которых тот в 1920 году сформулировал 
программу своей партии. 
      Впрочем, наладить контакты с внешним миром оказалось делом несложным, ибо 
многие молодые конвоиры разделяли царившее в стране стремление к решительным 
переменам и нередко выполняли просьбы политических заключенных. Так, о 
предварительных итогах выборов 4 мая 1924 года Борман узнал той же ночью и 
порадовал своих соратников сообщением об успехе — пусть пока скромном — 
коалиции националистических сил, завоевавших в парламенте тридцать два места из 
четырехсот двадцати семи. 
      Молодой человек, которому исполнилось двадцать четыре года, прежде не 
задумывался над философским [38] осмыслением своих политических принципов и 
теперь попытался сделать критическую самооценку. В итоге размышлений Борман 
всякий раз возвращался к выводу, что ему не в чем раскаиваться — разве только в 
том, что оказался достаточно глуп, чтобы попасть за решетку. Излишняя 
разборчивость в средствах ни к чему, если ставка — спасение отечества. В итоге 
он четко сформулировал ряд принципов, которых решил твердо придерживаться в 
будущем: никогда не брать на себя ответственность за спорные решения; ни в коем 
случае не оставлять следов своего участия в чем бы то ни было; всегда помнить 
об интересах тех, кто мог быть полезен, и никогда не забывать о тех, кто мог 
навредить. 
      Борман составил для себя отчетливое представление о том, какой должна 
стать его отчизна: большой, богатой и могущественной, главенствующей над всеми 
другими народами, гарантирующей каждому немцу богатство, власть и уважение. 
Первый шаг на пути к процветанию — изгнание «ноябрьцев» (тех, кто пришел в 
правительство после перемирия 1918 года) и разгром левых! Позже Борман написал 
в типичном для нацистов напыщенном стиле: 
      «Тюрьма нас не сломила — наоборот, там мы окрепли; она не приучила нас 
любить так называемую республику и ее лидеров, но углубила и усилила любовь к 
своей стране, взрастила ненависть ко всем, кто полагает, что им позволено 
жульничать и обманывать народ».
      Даже в тюрьме Мартин продолжал следить за своей спортивной формой. Нет, 
серьезные занятия спортом никогда не входили в его планы. Но воспитание в духе 
философии Ницше и неотевтонства поддерживало в нем стремление соответствовать 
формуле «в здоровом теле — здоровый дух». Конечно, внешне он отнюдь не 
напоминал «белокурую бестию», да и не считал красивую внешность преимуществом 
мужчины. По его мнению, мужчине надлежало обладать [39] значительной физической 
силой, духовной твердостью и достойной половой потенцией. Женщине отводилась 
роль подруги, необходимой для удовлетворения естественных сексуальных 
потребностей и продолжения рода. Физические недостатки мужчин и проявления 
сентиментальности вызывали у Бормана чувство отвращения и брезгливости. Словом, 
он не пренебрегал занятиями спортом, имел навыки в борьбе и гребле, со школьных 
лет любил лодочные походы. При явной склонности к полноте Мартин действительно 
обладал физической мощью и был удивительно проворен.
      * * * 
      Борман вышел на свободу в феврале 1925-го. Следователь счел необходимым 
предупредить молодого человека, что ему следует поразмыслить о будущем и 
порвать с агрессивными партиями националистического толка. Но предприимчивому 
парню не терпелось взяться за дело, и уже на следующий день Борман, по его 
словам, «отправился колесить по стране, выполняя просьбы товарищей, оставшихся 
в тюрьме». Деньги на поездки шли из Мекленбурга: Борман без труда сагитировал 
землевладельцев немного раскошелиться на нужды брошенных за решетку бойцов 
(своих личных накоплений, сделанных до суда, Борману тратить не понадобилось). 
Конечная остановка — Герцберг. Здесь за ним сохранили прежнюю должность. 
Верность за верность — таково правило. 
      Дополнительной наградой Борману стала новая победа на амурном фронте. 
Если прежде Эренгард фон Трайенфельз (урожденная баронесса фон Мальцах) была 
для него добрым другом и наставницей, на примере семейных преданий о дворцовых 
интригах преподавшей ему науку успешной карьеры, то в период следствия по делу 
Кадова он приобрел в ее глазах [40] почти романтический ореол таинственного 
иезуитских дел мастера нового времени. Из тюрьмы Мартин возвратился полным сил 
и энергии, готовым к активной борьбе, а хладнокровия и расчетливости ему было 
не занимать. Молодой мужчина, способный добиться большого успеха, всей своей 
внешностью олицетворявший непобедимое упорство и целеустремленность, с лихвой 
окупавшие его грубость и резкость, стал вдвойне симпатичен представительнице 
аристократического рода. Мартину было около двадцати пяти лет, Эренгард 
исполнилось тридцать пять, а ее мужу — сорок пять. К тому же Герман фон 
Трайенфельз с головой ушел в политику, много ездил по стране и уделял мало