Еще в более ранние годы удалось сэкономить средства за счет предоставления 
военнообязанным отсрочки от призыва в армию или же более жесткого отбора их на 
призывных пунктах. И сейчас хотели прибегнуть к этому средству, предлагая 
количество призывников сократить на целых 4000 человек «в целях экономии 
средств для производства нового оборудования». Я предполагал опасным 
приобретать оборудование за счет подготовки кадров; ведь 4000 человек 
составляло целых 18 процентов от годового призыва. Это сокращение активной 
армии на целый корпус войск прикрытия не только опасно повлияло бы на ее 
боеготовность, но и сократило бы численность подготовленных резервов. 

При рассмотрении вопроса о расходах на ВВС снова возникла старая диспропорция 
между численностью личного состава и количеством самолетов. Если численность 
личного состава не будет соответствовать количеству эскадрилий, которые будут в 
распоряжении в наступающем году, то нет смысла выделять средства на 
приобретение дополнительных самолетов. Распределяя денежные суммы, необходимо 
было бы учитывать и такой фактор, как подготовка специалистов различных 
категорий. Для обучения механиков, например, необходимо время, не менее двух 
лет. Показательным было также предложение о выделении сумм на противовоздушную 
оборону. На предупреждение о том, что в долине реки Вуокси не следует размещать 
промышленные предприятия, а в Тампере — авиационный завод, был дан ответ, что 
опасность воздушного нападения можно уменьшить с помощью зенитной артиллерии. 
Но как только вопрос зашел о выделении денежных средств на противовоздушную 
оборону, то именно эту статью в бюджете уменьшили вдвое. 

Скромные средства для инженерного укрепления Карельского перешейка вычеркнули 
вообще. 

В своем заявлении я жестко противился исключению этих сумм из бюджета, 
подчеркивая, что отсутствие средств ставит под угрозу сосредоточение полевой 
армии в минимальные сроки. Развитие авиации у русских делало очевидным, что 
наша мобилизация и сосредоточение войск пройдет с опозданием и наши войска 
прикрытия будут вынуждены сражаться в течение более продолжительного времени. А 
раз так — им надо обеспечить возможность держать долговременную оборону. В 
противном случае мы будем вынуждены сдать Карельский перешеек. Я потребовал 
также создания специальной организации для проектирования работ по инженерному 
укреплению. 

В июне 1934 года меня пригласили в Англию на авиационную выставку. Эта 
ежегодная выставка в Хендоне являлась как бы верстовым столбом на пути развития 
авиации, и, поскольку прогресс в области авиации представлял для меня огромный 
интерес, я отправился в дорогу, ожидая увидеть много для себя полезного. Мои 
ожидания оправдались полностью. Выставка произвела огромное впечатление. 
Организованная английской авиационной промышленностью, она показала, какой 
огромный шаг вперед сделало летающее оружие. 

Когда по возвращении в июле домой ко мне обратились газеты с просьбой об 
интервью, я использовал эту возможность для того, чтобы рассказать широкой 
публике о моих лондонских впечатлениях и сомнениях, которые касались будущего. 
Интервью заканчивалось тем, что и нам крайне необходимо отвести авиации должное 
место в системе обороны, прежде всего потому, что именно в этом виде 
вооруженных сил можно, не превышая наших экономических возможностей, достичь с 
наименьшими материальными жертвами и малыми человеческими ресурсами наибольшей, 
по возможности, эффективности. Особенно для малой страны, находящейся постоянно 
под угрозой, этот вид вооружения имеет господствующее значение. Одновременно я 
хотел выступить с публичным заявлением по вопросу обороны и, поскольку проблемы 
обороны северных стран в эти дни обсуждались в Хельсинки на встрече 
межпарламентского союза этих государств, сделать несколько замечаний 
относительно тех заявлений, которые были высказаны на этом форуме. 

Эта часть моего заявления звучала следующим образом: 



«Недавно в нашей столице собрались представители многих стран, которые из 
благородных побуждений пытались провести работу во благо вечного мира. Тому, 
что эти лица в столь тяжелое время способны учитывать малейший прогресс в 
политическом мышлении, удивляться не стоит. И если мы сопоставим результаты, 
которых достигла пропаганда мира и переговоры о решении международных 
противоречий, мы, пожалуй, можем согласиться с тем, что кое-чего мы добились, 
но эти итоги отнюдь не в пользу малых государств. 

Было заявлено, что у нас, в северных странах, господствует прочный мир, 
являющийся результатом неколебимой воли государств Севера к миру, а также 
стремления разрешать все возникающие противоречия путем арбитража. Однако не 
правильно ли будет расценить эти заявления как суждения, не соответствующие 
действительности, призрачные надежды, которые пока не могут дать нам ничего, 
кроме необоснованного чувства безопасности? Ибо какая польза для государства, у 
которого такие границы, как у Финляндии, от того, что какие-либо страны 
балтийского региона с весьма малочисленным населением возьмут на себя