которую мы создали с таким большим трудом. Налаживание внешнеэкономических 
отношений было тем более необходимо, что до сих пор наша внешняя торговля 
ориентировалась на Россию, а сейчас нам требовались новые рынки, за которые 
после войны началось мощное соперничество великих держав. 

Проанализировав все эти проблемы, я решил поехать в Финляндию, чтобы детально 
обсудить их с правительством. 

В середине октября я приехал в Хельсинки и посетил регента Свинхувуда, а также 
министра иностранных дел Стенруута, которые подтвердили предложение, 
высказанное мне министром Энкеллем. Они обрисовали мне сложившуюся ситуацию. 
Отношения с Францией еще более ухудшились. Несколько дней назад французский 
консул передал правительству резкую ноту протеста. Смысл ее заключался в том, 
что наше молодое государство было полностью подчинено Германии и не могло 
ожидать поддержки со стороны Франции. Избрание немецкого принца королем 
приведет к тому, что Финляндия окажется на стороне Центральных держав. Нас 
предостерегали, что признание Францией нашей независимости вряд ли останется в 
силе, особенно если на трон будет возведен немецкий принц. 

Я заявил регенту Свинхувуду, что, внимательно изучив предложение правительства, 
решил не отказываться от него. 

— Вы обратились ко мне, — сказал я, — поскольку я был единственным человеком, 
кто выступил против одностороннего политического курса, ориентированного на 
Германию. Вы приняли этот курс, несмотря на то, что сенат обещал не просить 
внешней военной помощи, будь она немецкая, шведская или какая-либо еще. В свое 
время мне удалось добиться зарубежной помощи на том условии, что Финляндия 
сохранит суверенитет, а решающие военные операции мы проведем своими силами. 
Когда я понял, что сенат за моей спиной разработал план формирования нашей 
обороны в тесном сотрудничестве с командующим немецким экспедиционным корпусом 
генерал-майором фон дер Гольцем, то в знак протеста отказался от поста 
главнокомандующего. Я ушел в отставку с той надеждой, что моя неприкрытая 
оппозиция правящим кругам сможет предотвратить угрозу, которую несет в себе 
такое сотрудничество. Теперь вы хотите использовать меня, и я соглашаюсь на 
ваше предложение, но не как официальное, а как частное лицо. 

Совершенно естественно, что я не мог представлять правительство, которое 
западные государства не желали признавать. В противном случае я сразу же стал 
бы нежелательной персоной. 

Ситуация с продовольствием была весьма тревожной. Военные действия помешали 
провести весенний сев, поэтому урожай был очень скудным. Финляндия не могла 
полностью обеспечить себя продуктами питания, оставалась лишь слабая надежда на 
поставки зерна с Украины при посредничестве Германии. Приобретение 
продовольствия в Америке также не могло быть поставлено на регулярную основу до 
тех пор, пока мы не установим нормальные отношения со странами-победительницами.
 Я пообещал со своей стороны сделать все возможное, чтобы наладить поставку 
продуктов питания. 

Пробыв несколько дней в Хельсинки, я через Швецию отправился в свой европейский 
вояж. Вместе со мной поехал мой шурин Микаэль Грипенберг, который числился моим 
секретарем. К моему изумлению, на корабле, шедшем в Стокгольм, я встретил 
делегацию, которая по поручению правительства направлялась в Германию и должна 
была объявить принцу Фридриху Карлу об итогах выборов. В задачи делегации 
входило передать принцу приглашение парламента и получить от него согласие на 
приезд в Финляндию. Я заметил, что такие действия несвоевременны, на что один 
из членов делегации заявил: «Мы решили поставить весь мир перед свершившимся 
фактом». Из этих слов следовало заключить, что правительство было уверено в 
своем выборе. К сожалению, в печать вскоре просочились слухи о моей истинной 
задаче, и газеты в Стокгольме выступили с сенсационными новостями. Некоторые из 
них были уверены, что я собираюсь организовать «белое движение» и для этой цели 
хочу собрать около 200000 русских военнопленных в Германии и создать из них 
армию. 

Один репортер зашел еще дальше и объявил своим читателям, будто бы я назначен 
руководителем белого русского правительства. Наконец, были газеты, которые 
утверждали, что я отправился «на материк» в качестве представителя 
правительства Финляндии. Осознав, что большинство официальных лиц в столице 
Швеции именно так воспринимают мою роль, я забеспокоился: моя миссия, еще не 
начавшись, оказалась под угрозой. 27 октября я отправил сенатору Стенрууту 
письмо, в котором выразил сожаление, что оказался объектом слухов. «Я выбираю 
свободу, — писал я, — и еще раз отмечаю, что согласился на это путешествие 
только как частное лицо, имея целью ознакомиться с политической ситуацией в 
Лондоне и Париже. Я соглашусь принять на себя особое поручение от имени 
правительства только в том случае, если возникнут какие-либо реальные 
предпосылки к положительным решениям. 

Поэтому я буду благодарен, если члены правительства постараются погасить слухи 
об официальной стороне моей поездки».