самыми приятными развлечениями. 

Несмотря на языковые сложности, мой первый год обучения прошел достаточно 
хорошо, а в 1889 году я окончил училище с отличием. 

После получения офицерского звания меня постигло большое разочарование. В 
кавалергардском полку, где офицерское собрание одобрило мою кандидатуру, 
вакансий не оказалось, поэтому мне пришлось выбирать какой-либо иной полк. Я 
был вынужден начать свою службу корнетом в 15-м Александрийском драгунском 
полку, размещавшемся далеко на границе с Германией — в польском городе Калиш. 
Кавалеристы полка, где все лошади были черными, назывались 
«гусарами-смертниками» — в память о том времени, когда этот полк был гусарским 
и офицеры носили доломаны черного цвета с посеребренными галунами. Это было 
привлекательно для молодого человека, и я ничего не имел против того, что 
оказался в Польше, — впоследствии я бывал там много раз. Чем больше я узнавал 
поляков, тем больше их понимал. 

Жизнь в приграничном полку была достаточно монотонной, ничего особенного там не 
происходило. Однако лошади были хорошими, а работы вполне хватало для тех, кто 
хотел трудиться. Именно трудиться я и хотел — может быть, даже слишком хотел, 
как считал командир эскадрона. В те времена одной из его обязанностей было 
приобретение фуража, для этой цели выделялись средства. Чем меньше лошади 
трудились, тем меньше им требовалось пропитания. Между мной и командиром 
эскадрона возникла мирная борьба, и вскоре я понял, почему он все чаще стал 
приглашать меня на обед. 

Таким образом, я оказался в условиях, которые существовали во всех частях 
царской армии, разбросанной по огромной территории России. Они резко отличались 
от условий в гвардейских полках и гарнизонах больших городов. Я научился 
понимать и уважать русскую военную дисциплину, обладавшую многими хорошими 
качествами. С новобранцами я не испытывал особых проблем, они легко обучались и 
были очень выносливыми. Если к ним относились по закону и так, как требовало 
дело, то они привязывались к своему командиру; эти отношения изменились после 
революции, когда на военную службу пришли простые люди, не признававшие 
дисциплины. 

Прослужив целый год в Александрийском драгунском полку, я получил приятное 
известие о том, что меня переводят в кавалергарды. Я считал большой честью 
оказаться в этом полку, почетным командиром которого была сама императрица 
Мария Федоровна. Я мечтал оказаться в Петербурге, где для молодого офицера было 
намного больше возможностей. 

В кавалергардском полку мне доверили обучение новобранцев в первом эскадроне, и 
я с удовольствием принялся за работу. В отдельные дни конные учения начинались 
уже в шесть часов утра. В двенадцать часов они прерывались на завтрак, потом 
занятия продолжались до четырех или пяти вечера, после чего я был свободен и 
мог заниматься своими делами. Дежурному офицеру чаще всего приходилось обедать 
в гордом одиночестве. Через определенные периоды времени устраивались общие 
полковые обеды, в которых принимали участие и бывшие офицеры. После 
русско-японской войны в этих обедах гвардейского полка принимал участие Его 
величество. 

Служба в кавалергардском полку полностью отличалась от той, к которой я привык 
в драгунском полку. Поскольку казармы находились в городе на берегу Невы, то 
эскадроны очень редко выводились на открытую местность, так что в основном 
проводились лишь формальные учения и конные занятия в манеже. 

Я с сожалением вспоминал лихие занятия на широких просторах в районе города 
Калиш. Именно поэтому самыми приятными были выезды в лагеря в Красное Село, 
которые начинались в мае и продолжались все лето. Когда столицу посещали 
царственные особы и правители зарубежных государств, их обычно привозили в 
Красное Село — там, в честь высоких гостей устраивали пышные парады и маневры, 
которые демонстрировали мощь Российской империи, а нам это давало возможность 
отвлечься от повседневной лагерной жизни. Однако самым главным в такой жизни 
кавалергардов были скачки, на которые прибывало все высшее командование и 
военные представители других стран. 

Иногда в зимнее время офицеры кавалергардского полка должны были нести караул в 
Зимнем дворце. В эти минуты мне казалось, что я прикасаюсь к частичке истории 
России. Подобные чувства вызывала и историческая военная форма, которую мы 
должны были носить: мундир из белого сукна с посеребренным воротником и 
галунами, плотно облегающие лосины (между прочим, их надо было надевать мокрыми 
и высушивать на голом теле), блестящие кожаные сапоги. Эти сапоги были гораздо 
выше колен, и сидеть в них доставляло большое неудобство. Поверх мундира 
надевался красный вицмундир с Андреевскими звездами, вышитыми спереди и сзади. 
Наряд довершала каска, украшенная двуглавым императорским орлом, который мы, 
офицеры, называли мирным именем «голубь». Было весьма приятно освободиться от 
всего этого обмундирования, которое приходилось носить в течение целых суток. 

Зимний дворец предоставлял офицерам-кавалергардам и более приятные впечатления.