проблем не входит в круг моих полномочий. Поэтому я посоветовал ему обратиться 
с этим вопросом к министру иностранных дел и сказал, что могу помочь в 
организации встречи. Вельтьенс на это ответил, что ему не разрешено 
разговаривать по этому вопросу ни с кем, кроме меня, и что ему приказано 
избегать встреч с руководителями государства и ведущими политиками. 

Хотя я и отказался от рассмотрения этого вопроса, Вельтьенс попросил разрешения 
зайти ко мне и на следующий день, как он сказал, за принципиальным ответом, 
который рейхс-маршал ожидал только в форме «да» или «нет». Я согласился его 
принять еще раз, но добавил, что мой ответ будет тем же самым. Он выразил 
надежду, что я не буду разговаривать об этом с министерством иностранных дел. 
На это я ответил, что считаю своим долгом сообщить о нашей беседе 
премьер-министру Рюти, который исполнял обязанности главы государства во время 
болезни президента Каллио. Когда я вечером того же дня посетил Рюти, 
исполняющий обязанности президента поручил мне дать рейхс-маршалу через его 
посланника положительный ответ на вопрос о сквозной транспортировке. Это я и 
сообщил Вельтьенсу, когда он утром следующего дня пришел ко мне. 

Министр обороны незамедлительно послал в Германию своих представителей для 
закупки оружия. В процессе переговоров немцы обещали также передать часть 
предназначенного для Финляндии во время Зимней войны оружия, которое было 
разгружено с судов в норвежских портах и затем конфисковано германскими 
войсками, а также обязались возместить и то, которое успели использовать. 

Частные вопросы провоза оборудования, больных и отпускников рассматривали 
военные власти обоих государств, и эти переговоры завершились техническим 
соглашением, подписанным 12 сентября. 

После того, как по этому вопросу провели переговоры представители министерств 
иностранных дел, 22-го числа того же месяца было подписано официальное 
соглашение. Окончательная формулировка его была выработана без совета с 
финскими военными. 

Позднее эта сквозная транспортировка была подвергнута жесточайшей критике, но 
сам факт ее вызвал вздох облегчения во всей стране. Каждый понимал, что интерес 
Германии к Финляндии в существовавшей тогда обстановке был единственной 
соломинкой, хотя никто не имел представления о ее прочности. В середине 
сентябре еще не было никаких признаков, указывающих на разрыв 
германо-советского пакта, также не было и ясности в вопросе о том, как эти две 
диктатуры договорились относительно деления Севера на сферы влияния. 

Ход событий в последующее время, и особенно то, что нам стало известно о визите 
Молотова в Берлин в ноябре 1940 года, убедило меня в том, что без интереса 
Германии и Финляндии, проявившегося в заключении соглашения о сквозной 
транспортировке, Финляндия уже осенью 1940 года снова могла бы стать жертвой 
нападения, отразить которое страна была бы не в состоянии. 

Соглашение, правда, вызвало протест английского правительства, но в частном 
порядке нам все же намекнули, что понимают вынужденность этого шага. Той же 
точки зрения придерживалось и правительство США. 

Эта инициатива Германии предоставила Финляндии возможность передышки после 
непрерывного нажима, продолжавшегося целых полгода; некоторое время мы теперь 
могли отдохнуть от требований русских. Центральным вопросом осени и зимы была 
проблема никелевых рудников. Финляндия, будучи западным правовым государством, 
не считала возможным нарушить права никелевого концерна и односторонне 
денонсировать договор, заключенный в 1934 году, а Советский Союз все время 
угрожал прибегнуть к силе, если вопрос не будет быстро решен в соответствии с 
его требованиями. Когда летом 1941 года началась война, проблема все еще 
оставалась нерешенной. 

Информация о том, что в начале ноября нарком иностранных дел посетил Берлин, 
вызвала в Финляндии огромное беспокойство. Многое указывало на то, что наша 
страна снова станет объектом торга между этими двумя великими державами. Мы 
понимали, что война будет затяжной, и чем дольше она будет продолжаться, тем 
больше Германия будет зависеть от своего могучего союзника и от поставок 
товаров из России. 

То обстоятельство, что нам не удалось получить надежной информации о 
переговорах в Берлине, тоже усилило наше беспокойство. Руководство нашего 
министерства иностранных дел, правда, отметило, что отношение Германии к 
Финляндии стало более положительным, но эта точка зрения основывалась на чистых 
предположениях. 

Из тех документов о сотрудничестве Германии и Советского Союза, которые 
опубликовал в Вашингтоне госдепартамент, становится ясным, что финский вопрос 
являлся центральным объектом переговоров в Берлине осенью 1940 года. Соглашение 
предыдущего года, по Молотову, можно было считать выполненным, за исключением 
одного пункта — Финляндии! Советское правительство считало своим долгом 
«окончательно решить и организовать проблему Финляндии». Новых соглашений для