территориальной системы с надлежащими складами завершили поздней весной 1941 
года. Это мероприятие, можно считать, было выполнено в кратчайшие сроки, если 
учесть масштабы работ, но летом 1940 года наша боеготовность была до опасности 
слабой. Война поглотила оружие и снаряжение, а пополнять все это приходилось 
разнородным оборудованием и по большей части устаревшим; полевые орудия у нас 
были шести-семи разных калибров. Самым отвратительным был парк противотанкового 
и зенитного вооружения. Из Германии, к которой обратились, чтобы ликвидировать 
недостатки, получили холодный отказ. 

В протяженной приграничной зоне мы вынуждены были строить укрепления, чтобы 
хоть как-то возместить нехватку живой силы. Генерал-лейтенант Ханнелин, искусно 
и целеустремленно руководивший этими работами, добился со временем того, что 
новая линия обороны стала постепенно вырисовываться. На прибрежном участке 
Финского залива работы продвигались быстро под руководством шведов и с помощью 
шведских средств. Радовало то, что скандинавская солидарность Зимней войны 
продолжалась в такой форме. 

В сложившихся тогда условиях было, как никогда раньше, важно показать, что воля 
Финляндии к обороне не сломлена, что новое нападение снова поднимет весь народ 
на сопротивление. После тяжелых уроков войны парламент сейчас тоже понял, что 
военные расходы не следует взвешивать на «аптекарских весах», и суммы, 
необходимые на приведение оборонительного ведомства в порядок, выделяли не 
ропща. Сколько могла бы сэкономить страна, если бы такое, лишь теперь 
достигнутое понимание существовало среди членов парламента раньше! 

Самым наглядным свидетельством нового отношения к оборонительному ведомству 
стало решение об увеличении срока активной службы в армии с одного до двух лет. 
Теперь мы смогли увеличить в два раза численность личного состава армии мирного 
времени и реорганизовать ее так, что она стала состоять из пяти армейских 
корпусов, подразделенных на 15 бригад. 

Время конца июля и начала августа 1940 года снова стало критическим. В июле 
было установлено, что в СССР идет масштабная военная подготовка. 16 июля 
настала очередь Румынии получить ультиматум от своего мощного соседа, а спустя 
два дня была оккупирована Бессарабия и северная часть Буковины. В начале 
августа прибалтийские страны были окончательно присоединены к Советскому Союзу. 
В эти богатые событиями недели в Москве шли переговоры о никелевой концессии, 
на которых участники со стороны Финляндии подвергались сильному нажиму. 
Одновременно в Хельсинки были по известному образцу инсценированы демонстрации 
коммунистов, целью которых было спровоцировать кризис. Когда группу буянов 
задержали во время уличных беспорядков, посол СССР заявил протест 
премьер-министру Рюти. Одновременно он подчеркнул необходимость отставки 
Таннера. И на этот нажим правительство сочло лучшим согласиться. 

Так же, как и перед началом Зимней войны, опасно увеличилось число нарушений 
границы самолетами. Опасность удара с воздуха, прежде всего в виде высадки 
парашютного десанта, вызвала необходимость немедленного усиления столичного 
гарнизона. 

На этой стадии стали появляться признаки того, что интерес Германии возрос и к 
оставшейся части на востоке Европы, иными словами, к Румынии и Финляндии. 31 
августа Германия выдала Румынии гарантию, которая остановила экспансию СССР на 
Балканах. Что касается Финляндии, то навязчивость немцев была по форме намного 
скромнее. Следовательно, у бывшего министра иностранных дел Румынии не было ни 
малейшего основания заявлять, что Германия осенью 1940 года за спиной СССР 
якобы вела переговоры с Финляндией о заключении военного союза. 

Контакты Германии и Финляндии начались с того, что я 17 августа 1940 года 
получил от посла Финляндии в Берлине телеграмму, в которой меня просили на 
следующий день утром лично прибыть на аэродром Малми и получить письмо, которое 
привезет важное, названное по имени лицо. Мне это было удобно сделать, 
поскольку 18 числа утром я намеревался вылететь в город Ювяскюля, где должен 
был присутствовать на первом годовом собрании Братского союза инвалидов войны. 
Когда я приехал на аэродром вместе с министром обороны Вальденом и 
генерал-лейтенантом Хейнрихсом, то узнал, что на эту встречу приглашен и 
министр иностранных дел Виттинг. Прочитав письмо, я пересказал его содержание 
обоим министрам: меня просили в тот же день принять немецкого подполковника 
Вельтьенса, которому поручили передать послание рейхсмаршала Геринга. Перед 
отправлением я сообщил домой, что приеду к вечеру. 

Подполковник Вельтьенс в тот же вечер посетил меня дома и передал приветствие 
Геринга. Тот интересовался, не пожелала ли бы Финляндия по примеру Швеции 
разрешить транспортировку через ее территорию немецких грузов хозяйственного 
назначения, а также проезд отпускников и больных в Киркенес и оттуда далее. 
Кроме этого, Вельтьенс сообщил, что у нас теперь появится возможность получения 
военного снаряжения из Германии. 

Я выразил удовлетворение тем, что у оборонительных сил Финляндии появилась 
надежда на пополнение вооружения, но заметил гостю, что не могу дать ответа на 
вопрос о транспортировке через территорию Финляндии, поскольку решение таких