дствии пояснил, что не стоит буквально понимать его слова об «экспорте 
революции»: 
«Мы хотели революции по доктрине, но в то же время уважали интернациональное 
право. Я 
уверен, что революция не может быть экспортирована, потому что никто не может 
экспортировать необходимые условия для революции. Мы всегда так думали и 
следовали 
ения в Латинской Америке, так как тезис 
«экспорта революции» являлся одним из основных постулатов кубинской политики. 
Фидель 
как–то обронил красивую фразу: «Кордильеры и Анды превратятся в Сьерра–Маэстра 
Америки». А Че Гевара развил ее: «Надо создать два, три, много вьетнамов». 
Правда, Фидель 
впоследствии пояснил, что не стоит буквально понимать его слова об «экспорте 
революции»: 
«Мы хотели революции по доктрине, но в то же время уважали интернациональное 
право. Я 
уверен, что революция не может быть экспортирована, потому что никто не может 
экспортировать необходимые условия для революции. Мы всегда так думали и 
следовали 

этому принципу»482. 

Кастро, в отличие от Че, для которого вся Латинская Америка была родным домом, 
не 
мог не понимать, что Кубе не следует провоцировать соседей по региону, 
направляя в 
страны Латинской Америки революционные отряды. 

К тому времени Куба успела поссориться практически со всеми странами региона, 
сохранив дипломатические отношения только с Мексикой. Заявление, сделанное 
Кастро в 
декабре 1961 года, когда он провозгласил свое правительство 
марксистско–ленинским, 
стоило Кубе исключения из всех межамериканских организаций: Организации 
американских 
государств (ОАГ), Договора о межамериканской взаимопомощи, известного также под 

названием «Договор Рио–де–Жанейро», Союза американских республик. И эти 
отношения 
еще больше ухудшились, когда подтвердилась информация о том, что с помощью 
кубинцев 
проводятся операции, преследующие своей целью свержение правительств некоторых 
латиноамериканских стран. 

Как уже говорилось, отношения с «братскими» латиноамериканскими компартиями 
были для Фиделя, и особенно для Че Гевары, проблемными еще с первых лет 
революции. 
Недовольство латиноамериканцев вызывало то обстоятельство, что кубинцы взяли на 
себя 
«миссию освобождения» Латинской Америки от «колонизаторов». Кроме того, 
организаторы 
и вдохновители кубинской революции не доверяли старым коммунистам. 

Однажды, в начале 1960–х, аргентинские коммунисты обратились к своему 
соотечественнику Че Геваре в его бытность директором Национального банка Кубы и 

попросили у него денег на издание в Аргентине собрания сочинений Ленина. Че 
Гевара 
ответил им, что «с такой просьбой логичнее обратиться в Москву». Но аргентинцы 
уже 
получили отказ Москвы. Тогда Че предложил: «А вы возьмите сумму, которую вы, по 

вашему мнению, стоите, и сумму, которую вы стоите на самом деле, – и на разницу 
издайте 

собрание сочинений!»483 

Тем не менее и Фидель, и Че Гевара видели, что предпосылки для революции 
возникли 
во многих латиноамериканских странах. А в некоторых из них это произошло даже 
раньше, 
чем на Кубе. К этому времени партизанская война охватила Колумбию, Венесуэлу, 
Перу, 
Гватемалу. Вот почему Эрнесто Че Гевара так хотел поскорее «оседлать своего 
Росинанта» и 
ринуться в бой. 

О том, что США в 1960–е годы теряли влияние в Латинской Америке, 
свидетельствовали рост националист