исимости страны от американского империализма 
у Кубы 
есть только один путь – путь строительства социалистического общества и 
сотрудничества с 
Советским Союзом и другими социалистическими странами. В обстановке 
антикоммунистического психоза, нагнетаемого реакционной прессой, Че не считал 
возможным афишировать свои взгляды, но в работе он твердо придерживался своих 
Беседа с Че была для меня большим откровением. Он рассуждал как 
марксист–ленинец. По всем вопросам наши мнения совпадали, – вспоминал Александр 

Алексеев. – Че был первым из кубинских руководителей, который сказал тогда, что 
для 
завоевания полной свободы и независимости страны от американского империализма 
у Кубы 
есть только один путь – путь строительства социалистического общества и 
сотрудничества с 
Советским Союзом и другими социалистическими странами. В обстановке 
антикоммунистического психоза, нагнетаемого реакционной прессой, Че не считал 
возможным афишировать свои взгляды, но в работе он твердо придерживался своих 

принципов»344. 

Алексеев приготовил Че небольшой подарок – пачку аргентинских сигарет, правда, 
с 
названием американского штата «Техас». «Ну, ты и удружил!» – И Че высказал всё, 
что 
думает о Соединенных Штатах и американском империализме. «Мне стало ясно, кто 
такой 
Че, – пишет Александр Алексеев. – Я тут же сказал, что рад своей неуклюжей 
попытке 

сделать приятное, раз она дала ему возможность искренне высказаться»345. 

Кстати, когда врачи велели Че, страдавшему тяжелейшими приступами астмы, свести 

курение до одной сигары в день, он выполнил их указание так, что они больше не 
докучали 
ему подобными советами. На следующий день врачи застали Че в его кабинете, 
сидящим в 
кресле и курящим полуметровую сигару, сделанную на заказ рабочими одной из 
табачных 
фабрик. Так он показывал эскулапам, что прислушался к их советам и 
действительно курит 
одну сигару в день. Позже, в середине 1980–х годов, этот «фокус» точь–в–точь 
повторит 
Фидель. 

В ночь с 16 на 17 октября в гаванскую гостиницу «Севилья», где остановился 
гость из 
СССР, приехали два «барбу–дос» с автоматами и сказали, что «Фидель ждет». 
Перепуганные 
служащие гостиницы подумали, что «советского арестовали». 

Алексеева привезли в многоэтажное здание ИНРА, где его уже ждали Фидель и 
директор института Антонио Нунь–ес Хименес. «Мы внимательно смотрим друг на 
друга. 
Они, конечно, в полевой военной форме оливкового цвета с расстегнутым воротом, 
в 
высоких солдатских ботинках, а я почти в парадном наряде. Мне стало не по себе, 
– писал 
Александр Алексеев. – Фидель заметил мое смущение и, чтобы успокоить меня, 
шутливо 
сказал, что через сорок два года, а тогда приближалось 42–летие Октябрьской 
революции, 
они, кубинцы, также начнут соблюдать протокол. С тех пор я редко появлялся в 
костюме, 

предпочитая кубинскую рубаху–гуяверу, за что и получил прозвище „посол в 
гуявере“»346. 

Александр Алексеев, так же как и к Че, пришел к Фиделю с сувенирами. На этот 
раз, 
чтобы не опростоволоситься, он захватил с собой бутылку известной на весь мир 
«Столичной», несколько банок черной икры, которая потом всегда включалась в 
подарочный 
набор для Фиделя Кастро, а также альбом с видами Москвы. Но прежде ч