ССР, работавшим под прикрытием корреспондента ИТАР—ТАСС. 
Алексеев, который прибыл в Гавану 1 октября 1959 года, стал своего рода главным 

посредником между правительством Кастро и советскими властями в процессе 
восстановления разорванных при Батисте советско–кубинских отношений. После 
Николая 
Леонова, познакомившегося с братьями Кастро еще в Мексике в 1955 году, 
Александру 
Алексееву предстояло не просто наладить контакт, но и развивать отношения с 
кубинскими 
руководителями. Для многих из них он стал настоящим другом. 

Именно Алексеев, с присущей классным разведчикам прозорливостью и 
находчивостью, разглядел феномен Кастро. Используя свой собственный канал связи 
в 
Гаване, он сумел убедить свое руководство на Лубянке, а затем и Кремль в том, 
что с 
Фиделем Кастро не просто можно, а нужно подружиться, и как можно скорее. 

Но обо всем по порядку. В Москве в 1959 году ничего толком не знали ни о Фиделе 

Кастро, ни об истинных целях кубинской революции. Информация, поступавшая по 
каналам 
межпартийной информации от членов НСП, была тенденциозной и отражала мнение 
обиженных при распределении постов в новом правительстве кубинских коммунистов. 

«…Смутное представление у нас было перед моим отъездом на Кубу как о самом 
характере 
кубинской революции, так и о ее руководителях. Информация о Кубе к нам 
поступала тогда 
только от буржуазных, в основном американских агентств, и не позволяла дать 
правильную 

оценку происходящим событиям»342, – вспоминал Александр Алексеев. 

Советского разведчика одолевали сомнения. «Все же я не знал, чему верить, а 
чему нет. 
Ведь я, как и все, кто хоть немного знает историю Латинской Америки, привык к 
происходящим там частым государственным переворотам, именуемым революциями, в 
результате которых не случалось по сути дела никаких социальных перемен 
радикального 
характера. Новые правительства, приходившие на смену свергнутым, несмотря на 
свои 
широковещательные обещания, проводили ту же политику защиты интересов местной 
олигархии и продолжали свой путь в упряжке американского империализма. 

Правда, тенденциозный, враждебный Кубе характер информации, лживость которой 
была очевидна, давал повод думать, что на Кубе совершена такая революция, 
которая не 
походила ни на один из многочисленных латиноамериканских переворотов. Для того 
чтобы 
правильно понять характер кубинской революции, требовались встречи с кубинским 

руководством и прежде всего с Фиделем»343. 

Однако сначала Алексеев познакомился не с Фиделем, а с Эрнесто Че Геварой, 
который тогда руководил отделом индустриализации в ИНРА. Эта встреча состоялась 
12 
октября 1959 года в два часа ночи. Такое время не удивило советского 
представителя: он уже 
знал об «особом графике» работы кубинских руководителей. 

341 Из личных записей А. И. Алексеева. 

342 Там же. 

343 Из личных записей А. И. Алексеева. 


«Беседа с Че была для меня большим откровением. Он рассуждал как 
марксист–ленинец. По всем вопросам наши мнения совпадали, – вспоминал Александр 

Алексеев. – Че был первым из кубинских руководителей, который сказал тогда, что 
для 
завоевания полной свободы и неза